На память милой Стефе - Маша Трауб
– О, ты просто не знаешь женщин! Они во все века одинаковые! Одних любят, с другими спят, третьих имеют в виду как поклонников! – отмахнулась Лея.
– Знаешь, был такой старый мультфильм, его часто показывали по телевизору, когда я был маленьким. И книжка такая есть. Там девочка идет по лесу, собирает ягоды и поет песенку: «Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится». Ты сейчас описала эту Стефу, да и всех женщин, так, будто они мужчин, как ягоды, собирают. Нет, здесь другое, это точно. Не было измен, не было любовников. Да, возможно, она испытывала чувства к кому-то другому, но это точно были платонические отношения, – я все же решил встать на защиту чести молодой Стефы.
– Боже, какой ты еще ребенок! – воскликнула Лея. – Ты прочел столько книг, а такой наивный! Ты совсем не знаешь жизни!
Лея привезла меня к дому и решила зайти – ей нужно было в туалет. Еще на лестничной площадке мы поняли, что ключ нам не потребуется.
– Прости! Я запретила Жану брать запасной ключ! – крикнула мне Лея.
– Это я открыла, у меня тоже есть, – на пороге появилась Ясмина. – Не сердитесь.
– Двадцать минут назад я хотела сделать тебя крестной матерью, а теперь подумаю! – улыбаясь, заметила Лея.
– Меня? Крестной? Разве можно? – изумилась Ясмина.
– На самом деле нельзя. Учитывая, что я тоже не католик. Но с Леей сложно спорить. Мне кажется, у нас нет выбора. Двадцать минут назад она хотела, чтобы я принял католичество. Спасибо, что не обрезание сделал. Но я уверен, она уговорит падре на что угодно. Так что готовьтесь! – объяснил, рассмеявшись, я.
– Я была бы счастлива стать крестной матерью! – Ясмина кинулась обнимать Лею. – Но если Саул не может и я не могу, мы можем стать неофициальными крестными, да? Саул, в этом случае мы будем считаться родственниками?
– В России да, мы считались бы родственниками, причем достаточно близкими. Кумовья, кумы, – ответил я. Ясмина, конечно, не поняла про кумовьев, но поняла про близких родственников.
– О, какая прекрасная новость! – воскликнула Ясмина.
– Так, что еще натворил Мустафа? – спросил я.
– Этот ребенок сводит меня с ума, – воскликнула Ясмина, – я его очень люблю, но совсем не понимаю. Не знаю, что творится в его голове! Никто не знает! Кроме тебя! Если нужно стать твоей родственницей, хотя бы неофициальной, я готова. Только сделай так, чтобы у меня не болела за него голова! Не понимаю, что он говорит! Половины слов не знаю! Боюсь, он перестанет меня уважать. Зачем ему мать, которая только готовить умеет? Вдруг он решит, что я, как пустая кастрюля? Пожалуйста, Саул, поговори с ним. Скажи, что я его люблю, поэтому готовлю. Люблю свою семью и хочу, чтобы им было хорошо. Разве это плохо для женщины? Я не такая, как Лея, не такая смелая. Но я смелая, когда лечила детей от болезней, когда выпаивала их по ночам, когда следила за тем, чтобы они ни в чем не нуждались. Разве это плохо? Разве я глупая? – Ясмина вдруг заплакала. Лея подошла к ней и обняла. Теперь они обе плакали.
– Дети, это такое счастье, – рыдала Ясмина, а Лея кивала, – но, когда они вырастают, не знаю, что с ними делать. Они будто чужие дети! Но я так за них боюсь! Это самый страшный страх, который никогда не отпускает. Будто все твое сердце не в тебе, а где-то снаружи. Где он, что делает? Когда Мустафа задерживается в школе и забывает предупредить, у меня из рук все валится, я даже дышать не могу от страха за него. Когда он был маленьким, я вообще про сон забыла – он не спал, и я вместе с ним. Очень тревожный был ребенок. Места себе не нахожу – вот где он сейчас? Неужели сложно написать, что все в порядке? Разве можно так не жалеть мать?
Ясмина уже успокаивалась, собираясь задать трепку сыну, как вдруг зарыдала Лея.
– Я не смогу! Буду ужасной матерью! Я же хочу работать! Мне так страшно! – причитала она. – Безумно боюсь, что не справлюсь! Я не такая, как ты! Я вообще думала, что не смогу родить! Когда мы с Жаном поженились, я очень хотела ребенка, но ничего не получалось. Почему сейчас? Я совершенно не готова к материнству!
– Ты будешь самой лучшей в мире матерью. И не пустой кастрюлей, как я! Ты сильная, у тебя есть свое дело! Ты замечательная! – вновь зарыдала Ясмина.
Я не знал, что делать, если честно. Да и как успокоишь тревогу любящей матери и гормоны беременной женщины, когда они вдруг стоят на твоей кухне и рыдают? Я уже собирался звонить Жану или Джанне, как на пороге появилась Мария, мама Андрея.
– Андрюша пропал, телефон отключен! Он не у вас? – на ней лица не было.
– Мустафа тоже пропал! – воскликнула Ясмина.
Все три женщины посмотрели на меня, будто я знал ответы на все вопросы и мог решить любую проблему. Мысленно я уже пообещал оторвать Андрею и Мустафе головы.
– Я не знаю, мне они не сообщали о своих планах. И я им не давал никакого задания.
– Лучше бы ты дал им задание! Тогда бы мы знали, где их искать! – воскликнула Ясмина.
– Да! Или оставили бы их здесь разбирать коробки, мне было бы спокойнее! – заявила Мария.
– Как ты мог оставить детей без присмотра? – возмутилась Лея.
Что я мог на это ответить? Ничего, конечно же. С женщинами лучше не спорить, тем более, когда их трое и все на нервах. Если честно, я надеялся, что кто-нибудь ворвется в квартиру. Был бы рад всем сразу. Лучше бы, конечно, вернулись эти оболтусы, но на пороге появился Жан. Увидев заплаканную Лею, он тут же накинулся на меня:
– Что ты сделал? Почему моя птичка плачет? Где вы были? Почему так долго? Вы ели?
Я молчал.
– Жан, перестань разводить панику, – Лея, к счастью, взяла себя в руки. – Мы были у падре. Ели на заправке.
– Боже! Зачем ты позволил Лее есть на заправке? Разве не знаешь, что это вредно? Или забыл, что она носит моего ребенка? – снова накинулся на меня Жан.
Я опять промолчал.
– Лея, птичка, зачем ты накормила нашего ребенка гадостью? – запричитал Жан. – Разве я не собрал тебе еду на обед? Конечно, собрал, но ты забыла пакет
