На память милой Стефе - Маша Трауб
Лея поморщилась. Я бы не отказался от ростбифа, но Жан решил никого не подпускать к еде, пока не накормит Лею.
– Пожалуйста, откуси хотя бы кусочек, – умолял он. – Тебе понравится, обещаю.
Лея откусила бутерброд, чтобы Жан уже успокоился.
Тот улыбался, глядя, как Лея жует. Наконец спросил:
– Что сказал падре?
Лея посмотрела на меня. Кажется, она решила возложить эту миссию на меня – сообщить о своем решении отцу ребенка.
– Падре сказал, что два некатолика не могут быть крестными вашего ребенка, но Лея ответила, что что-нибудь придумает. На всякий случай сообщаю, я пока не готов принимать католичество, а Ясмина мусульманка, – ответил я.
– Лея, птичка моя, я ничего не понимаю, что он говорит. Ясмина, где твой сын, пусть он мне переведет! – Жан смотрел то на меня, то на Лею, то на Ясмину.
– Наши дети пропали, – воскликнула Мария. – Мустафа с Андрюшей! Их нет!
Ее заявление оказалось очень своевременным. Жан не умел держать в голове две мысли одновременно. Поэтому не успел сконцентрироваться на новости, что крестными его ребенка могут оказаться не католики. И начал думать о том, куда пропали мальчишки.
– Я поеду их искать! – воскликнул Жан.
– Можно подумать, ты знаешь, где искать подростков! – заявила Лея.
– Как ты мог оставить детей без присмотра! – закричал на меня Жан.
Я опять решил промолчать.
Когда на пороге появились Мустафа с Андреем, они застали не самую привычную сцену. Лея с Ясминой плакали, обнявшись. Мария доедала бутерброд с ростбифом, я на балконе делал вид, что разбираю ящики. Жан кричал и размахивал руками. Лея успела сообщить ему, что хочет видеть крестными ребенка меня и Ясмину. И для этого надо придумать, как сделать хотя бы одного из нас католиком.
– А как же Джанна? А как же Элена? – возмущался Жан.
– Только Ясмине и Саулу я смогу доверить нашего ребенка. Я мать – мне решать, – твердила Лея.
– А я отец! – кричал в ответ Жан. – Разве я не имею права голоса?
– Имеешь, только сейчас помолчи, – просила Лея. – Меня и так тошнит. – Она снова побежала в туалет, где ее вырвало.
– Зачем она накормила ребенка на заправке? – Жан стоял у двери туалета. – Конечно, ей сейчас плохо! Что мне делать?
– Ничего, – ответила Ясмина. – Я заварила чай с травами. Сейчас она выйдет, выпьет чай, и станет полегче.
– Можно мне тоже чай? – попросила Мария, доедая бутерброд. – Ваш ростбиф – это что-то невероятное. Ничего вкуснее не ела!
– Птичка! Ты слышишь? Мария говорит, что ей очень нравится мой ростбиф! Почему он тебе не нравится? – кричал Жан в дверь туалета.
В ответ раздавались лишь звуки рвотных позывов.
– Птичка, делай что хочешь! Если падре согласится на крестных некатоликов, то и я не против! – закричал Жан. – Только выходи уже побыстрее. Тебе Ясмина чай заварила. Птичка, тебе там совсем плохо? Можно я зайду?
Лея не открывала дверь.
– Так бывает в первые месяцы, – заметила Ясмина.
– И в последние тоже. Я на сохранении лежала с поздним токсикозом, – заметила Мария.
– Что такое сохранение? – уточнил Жан.
– Это когда ты лежишь и нельзя ходить. И без конца делают уколы, – ответила Ясмина.
– Птичка моя! Может, поедем к врачу? – снова начал причитать у двери Жан.
Так что мальчишки вернулись в нужный момент. Головы им никто не собирался отрывать. Ясмина кинулась обнимать Мустафу, а Мария – Андрея. Те застыли от неожиданности. Они ожидали разноса, но никак не жарких материнских объятий.
– Где болит? Нигде? Точно? – Ясмина осматривала руки и лицо Мустафы.
– Мам, прости, что не предупредил. Там нельзя было звонить, – сказал Андрей. Мария не кричала, просто тихо плакала.
– И где вы были? – заорал на мальчишек Жан. – Мы тут уже все с ума сошли! До чего вы женщин довели! Лее так плохо, что она из туалета не выходит! А ваши матери рыдают уже два часа!
– В библиотеке, – ответил Андрей.
– Что? – не понял Жан. – Мустафа, что он говорит, я не понимаю!
– Мы были в библиотеке, – сказал Мустафа. – Это такое место, где берут почитать книги, а потом возвращают. Еще там есть журналы и газеты. Статьи можно посмотреть на компьютере.
– Ты считаешь меня идиотом? – возмутился Жан. – Конечно, я знаю, что такое библиотека!
– В которой ты никогда в жизни не был, – заявила, выходя из туалета, бледная и измученная Лея. Ясмина дала ей чашку с чаем.
– Почему вы никого не предупредили? Мы тут с ума сходим! – закричала на мальчиков Лея. – Если что, меня рвало не из-за вас. Но я следующая в очереди открутить вам головы.
– Саул сказал, что мы должны понимать время, когда жили наши герои. Поэтому мы пошли в библиотеку, чтобы почитать про то, какие тогда царили нравы – какие преступления совершались, что было позволено делать женщинам. В общем, погрузиться в эпоху.
– И как, погрузились? – уточнила Лея.
– Да, еще как! – воскликнул Андрей. – Там такое творилось! Полный треш! Убийства каждый день! Расчлененка!
– То есть вы решили придерживаться версии некоего убийства, – заметил я. – Напомни, что ты сейчас читаешь?
– Агату Кристи, мне очень нравится! – ответил Андрей.
– А ты? – спросил я у Мустафы.
– «Преступление и наказание», это вообще жесть! – ответил Мустафа.
– То есть, согласно вашей версии, матушка нашего хозяина, выпускница гимназии, которая вела трепетный девичий альбом, в котором были стихи и, надо признать, приличные рисунки, кого-то убила, расчленила, забеременела не пойми от кого. После чего благополучно вышла замуж, родила сына и дожила до глубокой старости без всяких угрызений совести? Да, еще и воспитала сына так, что он о ней заботился, купил для нее квартиру, хранит ее память и нанял меня, чтобы разобрать бумаги, книги и вещи. Так? – я пытался пошутить.
– Точно! – воскликнули мальчишки. – Круто, да?
– Совсем не круто. И если вы сейчас же не пообещаете, что больше никуда не поедете, не предупредив своих матерей, я вас к коробкам больше не подпущу! – заявил я.
– Хорошо, больше так не будем, – дружно заявили оба.
– Лея, я так хочу стать родственницей Саула! Он сказал, что, если мы станем крестными, тоже будем считаться родственниками. Он так хорошо воспитывает Мустафу! – воскликнула Ясмина.
– Нет, я не понимаю! Почему все хотят стать родственниками Саула, а про меня забыли! Лея, когда ты собираешься выйти за меня замуж? – обиженно заявил Жан.
– Ой, дорогой, давай потом. Пусть падре сначала с крестными разберется, а потом
