Океан на двоих - Виржини Гримальди
Эмма бросает на меня сердитый взгляд. Я осознаю свой резкий тон и пытаюсь исправиться:
– Скажите, пожалуйста, почему она нам ничего не сказала?
– Ваш дедушка уже несколько лет как умер, когда мы влюбились друг в друга. Но она знала, насколько сильно вы ее любите, и боялась причинить вам боль. Прошло время. Несколько раз она говорила, что все расскажет вам, но, видно, так и не нашла подходящего момента.
Он уставился в пустоту, погрузившись в свои мысли. Мы молча ждем, пока он предается воспоминаниям о Миме, которую мы не знали. Наконец он продолжает:
– Знаете, она сопротивлялась. Боролась со своими чувствами. Она отказывалась любить другого мужчину, не вашего деда. Но любовь сильнее воли. Мы были счастливы. О да… бесконечно счастливы.
Голос Жоржа дрогнул. У меня перехватывает горло. Образ влюбленной Мимы меня сокрушил. Я рада этому счастью, о котором не знала.
– Вы никогда не хотели жить вместе? – спрашивает Эмма.
– Мы думали об этом не раз, но наши отношения были до того идеальны как есть, что мы боялись их испортить. Мы считали, у нас есть время. А годы промчались с безумной быстротой. Однако у нас было правило, которое мы никогда не нарушали: видеться каждый день. На несколько часов или несколько минут.
– Не может быть, – возражаю я. – Я жила у нее много лет, а потом очень часто навещала. Я бы наверняка знала.
Жорж смотрит на меня так, будто до меня только сейчас дошло, что Санты не существует.
– Не было и дня, чтобы мы не виделись, – повторяет он, улыбаясь.
Моя сестра смеется:
– Это так на нее похоже – оставить нам в наследство сюрприз!
20:14
Мы покидаем Жоржа, пообещав оставаться на связи.
– Он мне нравится, – заявляет Эмма, идя к дому Мимы.
– Кажется, мне тоже.
– Не очень сердишься?
– Конечно, нет.
Она хорошо меня знает и понимает, что я лгу. Конечно, я сержусь. Я бы хотела, чтобы Мима рассказала мне о Жорже, делилась со мной своими секретами, как я с ней моими. Хотела, чтобы она мне не лгала и не мучилась чувством вины. И чтобы не мучилась я. Виной, которую испытывала каждый раз, когда оставляла ее одну. Я представляла себе ее в пустом доме, и у меня щемило сердце. Мне казалось, что я ее бросаю. Я бы порадовалась за нее. Больше всего меня обижает, что она могла бы об этом догадаться.
Проходя мимо дома Гарсия, я вижу в саду Жоакима. Он машет мне рукой. Я в ответ показываю средний палец.
Тогда
Февраль, 2014
Агата – 28 лет
В дверь моей квартиры стучат. Не могу сообразить, который теперь час. Я не мылась три дня, от меня пахнет лежалой рыбой, но человек за дверью настойчив, и я открываю.
Их двое. Мои дядя и тетя. Судя по их лицам, они пришли не в «Монополию» играть.
– Мима сказала нам, что ты потеряла восемь килограммов, – начинает он.
– …
– Твоя бабушка переживает. Ты должна прекратить посвящать ее в свои проблемы, ей это вредно, сама понимаешь.
– Тебе нужно взять себя в руки, – подхватывает тетя. – Это непостижимо, у тебя есть все для счастья.
– Мы больше не можем тебя поддерживать, – продолжает он. – Хочешь тонуть – твое дело, но не тащи мою мать за собой.
– Я никого не тащу.
– Ты выплескиваешь на нее все, думаешь, ей от этого хорошо?
– Здесь воняет, – фыркает она, открывая окно. – И раковина полна посуды. Как можно жить в таких условиях!
Суд продолжается минут двадцать. Два прокурора перечисляют обвинения в мой адрес, я молча слушаю.
– Ты не можешь удержаться ни на одной работе.
– И меняешь мужчин как перчатки. Думаешь, твой отец гордился бы тобой?
– Идут разговоры, знаешь ли. Ты позор семьи. Ты думаешь о нас хоть немного?
– Так больше нельзя, с тобой всегда было сложно, но теперь все хуже и хуже.
– Ты должна прекратить все рассказывать Миме. Иначе ты ее просто убьешь!
– Тебе надо вернуться жить к себе.
Они целуют меня и уходят, наверное, с чувством выполненного долга. Я представляю, как они радуются, что встряхнули меня и, конечно, для моего же блага.
Я проспала целые сутки.
Мима звонила три раза, но я не отвечаю.
Я не вижу никакого выхода. Уже несколько месяцев я в таком состоянии и не представляю, что мне когда-нибудь может стать лучше.
Единственный человек, с кем мне хочется поговорить, – это Эмма.
Мы беседуем довольно долго. Больше говорит она. У меня и на это нет сил.
– Я приеду завтра, – заявляет она. – Тебе нужна помощь. Я отвезу тебя в больницу. Ты останешься там, пока тебе не полегчает.
– Нет.
Когда она является назавтра, я по-прежнему возражаю против больницы, однако позволяю ей сложить в сумку мои вещи, набросить мне на плечи пальто, зашнуровать ботинки и отвезти меня в отделение скорой психиатрической помощи.
Эмма, наверное, этого никогда не узнает, но она спасла мне жизнь.
Тогда
Июнь, 2014
Эмма – 34 года
Мы поднялись чуть свет. Позавтракали в номере. Это семейный номер, мы оставили большую кровать Миме, а я делю раскладной диван с Агатой.
Мы с Мимой приготовили сюрприз, чтобы отпраздновать выписку Агаты из больницы. «Ей надо набрать вес», – постановила Мима. В Италию, куда же еще? Что может быть лучше страны наших корней, чтобы вновь обрести почву под ногами?
Мима ездила туда дважды ребенком и один раз с дедулей, мы – никогда. Когда мы были маленькими, бабушка говорила, что если однажды она выиграет в лото, то непременно покажет нам страну предков. Я так и вижу, как мы лежим на ее кровати и просим историю, лишь бы подольше не спать, и она рассказывает нам про Ромула и Рема, про холм Палатин, про вкусы мороженого и запах глицинии. Больше всего мы любили историю, от которой мурашки бежали по спине, про Бокка делла Верита – Уста истины. Она говорила, что в детстве сунула руку в рот этой скульптуры, которая, по легенде, кусает тех, кто говорит неправду. А Мима как раз солгала незадолго до того, покрывая шалость младшего брата. Колени у нее дрожали, сердце колотилось в ожидании приговора. И мы с сестрой каждый раз испытывали то же самое, хоть и знали, что все кончилось хорошо.
Вчера, после приезда в Рим, это было первое, что мы захотели увидеть. Протянув руку, мы подходили к статуе, и я уверена, что нам всем троим было по десять лет.
Еще только семь часов, а мы уже выходим из отеля. Чтобы разбудить Агату, понадобилось время. От лечения антидепрессантами и противотревожными препаратами она все время спит. Сестра вновь обрела вкус к жизни, но утратила былой задор. Она, готовая восторгаться любым камешком, никак не реагировала, когда мы летели над облаками. Со мной она поделилась, что чувствует себя как в пузыре, непроницаемом для эмоций. Под защитой от своих настроений. Если такую цену надо платить за то, чтобы она не страдала, – пусть, но мне грустно видеть ее такой непохожей на саму себя.
Мы подходим к фонтану Треви. Мима счастлива, она хотела прийти сюда, пока фонтан не взяли штурмом туристы. Всего несколько человек фотографируются. Позирует чета новобрачных.
Мима достает из кошелька три монетки и дает нам по одной.
– Надо бросить в фонтан и загадать желание, – говорит она.
– Ты знаешь, что здесь собирают миллион евро каждый год? – спрашивает Агата. – Не знаю, куда они идут, но план хорош!
– Слишком рано для цинизма, – отвечает Мима.
Она просит прохожую сфотографировать нас и дает ей свой фотоаппарат.
– У тебя будет хотя бы одна четкая фотография, – говорю я, когда она встает между нами.
Агата не смеется, а ведь это одна из наших любимых шуток. Мима бесконечно долго готовится сделать снимок, и они всегда получаются не в фокусе, что нас очень забавляет.
– Вы готовы? – спрашивает Мима, встав спиной к фонтану, как того требует традиция.
Она так счастлива быть здесь, с нами. И даже не пришлось выигрывать
