Океан на двоих - Виржини Гримальди
Мои часы пусты, как и моя жизнь. Я хочу только спать.
Принять снотворное. И просто спать.
Тогда
Ноябрь, 2013
Эмма – 33 года
– Ты не хотел бы переехать в Страну Басков?
Алекс таращит глаза.
– Ты хочешь туда?
– Да, мне бы хотелось.
– Жить там – или это из-за твоей сестры?
– Ей плохо. Вот уже несколько месяцев она в депрессии, отсюда я ничего не могу сделать.
– Я понимаю, но здесь у нас работа, ясли для маленького, наши друзья. И потом, отсюда всего каких-то два часа до Англета!
– Два часа – это долго, каждый день не наездишься.
Он вздыхает.
– Я понимаю, малыш, правда, понимаю. К тому же я знаю, что ты обожаешь сестру. Но ты не можешь вечно ее спасать. В какой-то момент ей придется самой взять себя в руки. Ей скоро тридцать, она уже не девочка.
– Знаю…
– Мы не можем бежать на помощь, как только ей станет плохо. Ты ездишь туда почти каждые выходные, это и так очень много, разве нет?
– Да, конечно. Но это моя сестренка, я тревожусь за нее. У меня всегда было чувство, что этот слишком жестокий мир ей не по плечу. Когда я думаю о ней, то представляю ее себе крошечной, окруженной огромными горами.
– Может быть, ей надо доказать самой себе, что она на что-то способна. Знаешь, гиперопека ей на пользу не идет.
– Ничего глупее я в жизни не слышала.
Он смеется.
– Правда, я сам это понял, когда сказал. Но ты не можешь жить за нее. Ты рядом, она это знает. Она не одна. И потом, есть еще твоя бабушка, дядя, тетя…
– Шутишь! Когда дядя Жан-Ив узнал, что Мима помогла Агате заплатить за квартиру в прошлом месяце, он закатил Миме скандал. Грозился поместить Агату под опеку и послал ей сообщение, назвав дармоедкой. Вот такая поддержка.
– Ладно, тогда забудем твоих дядю и тетю. Поезжай на какое-то время туда в отпуск, если хочешь. Или предложи ей приехать сюда. Но мы не можем все бросить, уехать и жить с ней. Ты понимаешь?
Я киваю. Я знаю, что он прав.
Включаю компьютер и продолжаю смотреть квартиры в Англете.
Сейчас
12 августа
Агата
13:23
Эмма паркуется на стоянке у порта. Я думала, мы ни за что не приедем вовремя, никогда не видела, чтобы кто-то так медленно вел. Я на луноходе быстрее бы добралась. Она по-прежнему не знает, для чего мы здесь, хотя всю дорогу засыпала меня вопросами, но сюрприз скоро будет раскрыт.
– Мы поплывем на яхте? – спрашивает Эмма, когда мы ступаем на понтон.
– Какая проницательность!
Она хлопает в ладоши от радости. А когда узнает цель этой морской прогулки, не исключено, что сделает сальто.
Жюли и Амели ждут нас на яхте. Эмма встречалась с ними не раз, но не знает, чем они занимаются. Они быстро объясняют.
Жюли и Амели – биологи. Часть их работы состоит в изучении китообразных, живущих в Капбретонской впадине.
– Это каньон глубиной больше четырех тысяч метров, – говорит Жюли моей сестре. – Уникальность его в том, что он начинается всего в нескольких сотнях метров от берега.
– В нем представлено большое разнообразие видов, в том числе много китообразных, – продолжает Амели. – Наша задача – изучать их, чтобы лучше понимать, и призывать людей их защищать. Агата говорила, ты увлекаешься дельфинами?
У Эммы блестят глаза:
– О да! У меня в комнате долго висел постер «Голубой бездны», и я мечтала увидеть их вблизи, поплавать с ними. Я даже написала в журнал «Микки Маус» вопрос, где и на кого надо учиться, чтобы работать с дельфинами, но ответа так и не получила.
Разочарование явно с годами не прошло, Эмма хмурит брови, вспоминая давнюю обиду.
– Я всегда знала, что Микки мошенник, – говорю я.
– Мы не будем плавать с ними, чтобы не напугать, но попытаемся их увидеть, – оглашает программу Жюли.
– Правда? – спрашивает Эмма, глядя на меня.
– Нет, это шутка, мы будем ходить по водам, как Иисус. Ты готова?
Она посмеивается.
– Я так счастлива, Гагата! Надеюсь, мы увидим много дельфинов!
14:07
Эмма больше не выглядит счастливой. Во всяком случае так кажется, но, может статься, блевать, свесившись за борт, – тоже своего рода счастье.
Яхта останавливается. Жюли надевает наушники и погружает в воду провод, к концу которого прикреплен микрофон и что-то вроде параболической антенны.
– Она пытается их засечь, – объясняет Амели. – В разгар лета это сложнее, курортники засоряют эфир. Но дельфинов все-таки можно услышать.
Через некоторое время Жюли качает головой:
– Пойдем посмотрим подальше.
17:34
Мы их до сих пор не встретили, но есть и хорошая новость: Эмма перестала кормить рыб. Жюли погружала гидрофон в разных местах, на разную глубину, но все безуспешно.
Эмма садится рядом со мной.
– Я тронута твоим сюрпризом.
– О, мне просто хотелось посмотреть, как ты блюешь.
Она кладет голову мне на плечо.
– Если тебе так хочется, могу это сделать на тебя. Это будет месть за все те разы, когда ты какала в ванну.
– Ты врешь. Это ложные воспоминания.
Она поднимает голову и смотрит на горизонт. Синева океана перемешана с синевой неба. Краем глаза я вижу, как сестра вытирает щеку.
– Я люблю тебя, Гагата.
Она поворачивается ко мне, и в ее глазах я вижу тот же свет, что на фотографии двадцатилетней давности с Алексом. Она толкает меня локтем:
– Не проси меня повторить, сама понимаешь, чего мне это стоило.
– Прости, я, кажется, не расслышала! Черт побери, сегодня большой праздник, Эмма раскрывает свои чувства!
– Если хочешь заставить меня пожалеть, продолжай в том же духе.
– Извини, просто я в шоке.
Она смеется.
– Тяжело с тобой, Гагата. Под страхом смертной казни больше тебе этого не скажу.
– Ничего страшного, я слышала, и есть свидетели. Девочки, вы тоже слышали?
Жюли и Амели, смеясь, кивают.
В эту минуту в нескольких метрах от яхты рассекает воду плавник, потом два, потом шесть.
Эмма завороженно смотрит, дельфины прыгают, играют вокруг нас.
– Боже мой, – шепчет она. – Ты видишь это изумительное зрелище?
Я вижу. Но меня больше трогает другое зрелище: детская радость моей сестры и ее полные восхищения глаза.
19:17
У калитки Мимы сидит Роберт Редфорд. Он знает дорогу и вполне может вернуться к Жоржу без нас. Но я беру кота на руки и направляюсь к дому Миминого возлюбленного.
Эмма идет за мной, ни о чем не спрашивая, она поняла.
Картина, которую мы обнаружили, повергла меня в оторопь. Оказывается, у бабушки была сексуальная жизнь, детей ей принес не аист, и это еще надо было переварить. У меня даже не хватило сил сказать хоть слово Жоржу, я протянула ему картину, он поблагодарил нас и ушел, финиш.
Дверь дома 14 выходит на улицу. Я стучу в нее железным молоточком. Жорж открывает. Роберт Редфорд спрыгивает с моих рук.
– Входите, – говорит Жорж, как будто ждал нас.
У него в доме прохладно.
– Я только что открыл ставни, весь день держу их закрытыми, – объясняет он.
Проследовав за ним по коридору, мы входим в просторную гостиную. На красной каменной плитке стоит массивная мебель. Он усаживает нас на диван, обитый коричневой кожей.
– Хотите что-нибудь выпить?
Эмма просит стакан воды, я соглашаюсь на бокал вина. Он уходит в кухню, и сестра пользуется случаем, чтобы удостовериться в моих намерениях.
– Знаешь, Агата, он старый человек.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Будь к нему добра.
– Разве обычно я не добра?
– Всякое бывает.
Я не успеваю ответить, Жорж возвращается и садится напротив нас.
– Полагаю, у вас есть вопросы.
Первый слетает с моих губ, прежде чем мозг успевает его сформулировать:
– Вы были вместе? С Мимой, я хочу сказать? Или у вас есть обнаженные портреты со всеми соседками?
Он смеется.
– Мне неприятно выдавать тайну, которую ваша бабушка свято хранила. Но мне без нее невыносимо, и не с кем о ней поговорить.
– Почему она
