Симпатия - Родриго Бланко Кальдерон
Улисес с трудом осознал последние слова. За окном совсем стемнело. Он посмотрел на браслет Пауля, походивший на четки, и вспомнил про дона Пако. Сколько тот еще проживет на своем каменном корабле? Кто придет на его похороны?
— Не то чтобы прямо решил, как я тебе сейчас рассказываю. Это мне стало понятно только после нескольких лет терапии. А тогда намерение было бессознательным. Как будто я хотел дать Богу возможность доказать, что Он существует. Ослепить меня, как Павла на пути в Дамаск, потому что я не мог представить, как это ко мне проявляют такую чистую любовь, а я никак не поплатился за свою вину, меня никак не наказали. Эта бессознательная сила и заставила меня вечером, когда все уже спали, подбросить огромную кость от свиной отбивной в миску с кормом. Я знал, что мама очень следит, чтобы там не оказывалось ничего лишнего. Потому и поступил так — знал, что мама обожает Невадито. Утром я встал пораньше, вышел в сад и убедился, что пес мертв. Взвалил его на тележку и отвез в грот, который обнаружил несколько лет назад на склоне в парке Лос-Чоррос. Этот склон видно из сада. Через два дня я уехал из дома. Не мог видеть маму в таком горе. Поселился в Амстердаме и до сегодняшнего дня не возвращался.
— И зачем ты мне все это рассказываешь? Чтобы я тебя убил? — спросил Улисес.
— Не самая плохая мысль.
— Лучше еще посмотрим кино.
— Какое?
— «Крестный отец»?
Пауль взглянул на часы:
— Почти одиннадцать. А я никогда не ограничиваюсь одной частью.
— Значит, просидим всю ночь. Я тебя отвезу в аэропорт. Во сколько у тебя рейс?
— В семь. Только надо будет еще заехать в отель за чемоданом.
— Никаких проблем.
Они посмотрели все три фильма. В перерывах делали бутерброды и разговаривали. Примерно в девять утра они уснули на диване в гостиной. Улисес потом вспоминал, как несколькими часами ранее в окнах начал пробиваться рассвет, и тогда он вдруг подумал, что Пауль самый странный, умный и искренний человек из всех, с кем он был знаком.
Проснулись незадолго до полудня. Улисес пошел к себе в комнату быстренько принять душ и переодеться. Ирос спал у него на кровати. Улисес прилег рядом. Пес открыл глаза и повернулся к нему. Улисес почесал его под шеей, и пес вытянул все четыре лапы.
— Ах ты жулик, — сказал Улисес и поцеловал его в уши. — Скоро вернусь.
Пауль остановился в роскошном отеле у площади Ла-Кастельяна. Улисес подождал в машине, пока он забирал чемодан. Потом они заправились на колонке на углу проспекта Франсиско де Миранды и поехали дальше.
— Хочешь, остановимся, арепами перекусим? Мы же не завтракали.
— Слушай, а «Король жареной рыбы» еще существует? Здорово было бы там пообедать до отъезда. Время у нас есть.
— Понятия не имею, но можем попытать счастья.
В час дня они уже въезжали в Ла-Гуайру. Народу на дороге в субботу было много, поэтому к шоссе на побережье вывернули не сразу. Знаменитый приморский ресторан оказался открыт. Они припарковались под пальмой. Заказали дораду на гриле с жареным плантаном и ледяное пиво. Говорили мало, в основном молча смаковали еду и смотрели на море.
Упиваясь солнцем и соленым ветром, Улисес подумал, что их страна заслуживает второго шанса. Представил, что однажды диктатура падет и следующее правительство объявит о восстановлении канатной дороги на участке Авила — Макуто. Со стороны увидел, как он сам перемахивает гору на канатке, а тем временем подводная лодка «Гнаде» через тайную пещеру уплывает из реки Гуайре, поднимается на поверхность в Карибском море, ныряет в Атлантику и навсегда удаляется в сторону Германии.
Он высадил Пауля у ближайшего к стойкам Air France входа. Летел Пауль до Парижа, а оттуда добирался до Амстердама на поезде. На прощание они пожали друг другу руки.
— Спасибо за все, Улисес. Вот моя визитка, будешь в Амстердаме — звони.
— Тебе спасибо, Пауль. Хорошего полета!
На пути домой Улисеса охватило странное умиротворение. У въезда в туннель Бокерон-Н случилось ДТП, так что дорога вышла долгой. Он не мог дождаться, когда уже доберется до квартиры и уляжется спать в обнимку со своим псом.
В просторной гостиной не осталось и эха слов, которыми они с Паулем обменивались больше двенадцати часов подряд. Ирос не вышел встретить его.
«Окопался в спальне», — подумал Улисес.
Он прилег на диван. На стеклянном столе, между обложками от дисков и подставками под стаканы валялся браслет. Пауль положил его на конверт с письмом от Мартина.
Улисес взял браслет двумя пальцами, приподнял и рассмотрел, словно насекомое. Схватил конверт, перевернул и понял, что его открывали. Положил обратно.
«Он покончит жизнь самоубийством», — подумал он. И надел браслет.
На кровати в спальне Ироса не оказалось. Улисес сделал два шага и увидел его на полу в странной позе: спиной к двери, морда в узком пространстве между тумбочкой и стеной.
Падая, Ирос стащил за собой покрывало, испачканное рвотой и кровью.
43
— Доброе утро, сеньор Кан! Вас беспокоит секретарь доктора Ариэля Апонте.
Через несколько недель после смерти Ироса стало известно о самоубийстве Эдгардо Апонте в США. Его нашли в ванне собственной квартиры в Майами. Смерть наступила от потери крови. Улисес позвонил доктору Апонте и выразил соболезнования, хотя к тому моменту было уже ясно, что Ироса убил не кто иной, как Эдгардо. Охранник видел, как на парковку въезжает черная «Тойота-Королла», а на записях с камер в холле Эдгардо входил в лифт вместе с еще одним мужчиной.
Хесус и Мариела провели вскрытие, и оказалось, что Ирос умер не от заворота кишок, как они предполагали. Его отравили.
Доктор Апонте сомневался, что его сын совершил самоубийство.
— Я проведу собственное расследование. Как что-то узнаю — расскажу. Спасибо, что позвонил.
Я это очень ценю. Особенно после того, что мой сын тебе сделал.
Секретарь сообщила, что у доктора Апонте готово свидетельство о разводе Улисеса и сеньоры Паулины Айялы, которое он хочет вручить Улисесу лично.
Доктор Апонте встретил его объятием. Улисес узнал тот же одеколон, которым до последнего дня, даже на четвертой стадии эмфиземы легких, даже в халате и тапочках, пользовался Мартин.
— Я тут поднимал
