Райгород - Александр Гулько
В конце концов Гройсман решил, что решение придет само – как только он сойдет с поезда и увидит сына.
Как любит говорить Каплун, «война план покажет».
«Война» показала следующее.
Весь в мыле, путаясь в полах длинного китайского макинтоша и придерживая, чтоб не сдуло, фасонистую фетровую шляпу, Сема вбежал на перрон через десять минут после прибытия поезда, когда всех приехавших разобрали, а другие разошлись сами. Обнимая отца, сбивчиво объяснял, почему опоздал. Нет-нет, работа здесь ни при чем, сегодня же воскресенье. Просто пришлось немного посидеть с детьми. У Неонилочки был педсовет, она задержалась, извини, папа… Обнимая сына, Гройсман говорил, что «нема за шо говорить», всякое бывает, он бы в любом случае дождался.
Когда объятия и похлопывания закончились, Сема подхватил чемодан и, увлекая отца за собой, двинулся к переходу. По дороге рассказывал план:
– Берем такси, заезжаем в магазин, потом на рынок и – домой. Пока Неонила сготовит обед…
«Сготовит? – мысленно повторил за сыном Гройсман и подумал: – У нас так не говорят…»
– …мы погуляем с Гариком и Мариком, – продолжал Сема. – Правда, мне еще нужно в прачечную забежать, но это рядом, я быстро!
Гройсман молча шел за сыном и неопределенно кивал головой. Дошли до стоянки такси, встали в очередь. Дослушав рассказ о том, что отдавать белье в прачечную гораздо практичнее, чем стирать дома, Лейб хмыкнул и сказал:
– Не, сынок, мы сделаем иначе. Ты сейчас отвезешь меня в гостиницу…
– Как в гостиницу?! – осекся Сема. – Мы же… Я же…
– В гостиницу, – негромко, но твердо повторил Гройсман.
– А как же Гарик и Марик? – воскликнул Сема. – Даже на внуков не посмотришь?
Люди в очереди притихли и, словно по команде, повернулись в их сторону. Гройсман всем широко улыбнулся, притянул сына за рукав и миролюбиво сказал:
– У меня тут дела, сынок. Встретиться кое с кем надо. По работе…
– В гостинице нет мест. Только для командировочных.
– Так я же говорю – у меня командировка!
– Папа…
– Ша-ша, спокойно… Вот и наше такси!
Вежливый таксист в форменной фуражке бережно поставил чемодан в багажник и поинтересовался, куда ехать.
– В гостиницу! – опередив сына, скомандовал Гройсман. – Какая тут у вас центральная? А потом молодого человека отвезите домой, он скажет адрес. Плачу сразу!
Остаток дня Гройсман отдыхал. Вымылся в ванной (сторублевая купюра в паспорте сделала свое дело, и в гостинице «Сибирь» нашелся двухкомнатный «люкс»), не без смущения поужинал в гостиничном ресторане, прогулялся по бульвару. Вернувшись в номер, осторожно улегся на край огромной двуспальной кровати и быстро уснул.
Наутро быстро вымылся, тщательно побрился, надел белую рубашку и костюм. После чего позвонил в местное адресное бюро узнать телефон института. Опасался, что откажут, но любезная девушка охотно продиктовала номер. Дважды. Гройсман и записал дважды, на всякий случай. Через минуту, собравшись с духом, накрутил диск.
– Приемная, – ответили почти сразу.
– Гольдберга? – на всякий случай спросил Гройсман.
– Академика Гольдберга, – уточнила секретарша. – Слушаю вас.
– Гройсман говорит. Соедините! – пряча смущение за решительность, распорядился Гройсман. И, испугавшись собственного тона, добавил: – Пожалуйста…
– По какому вопросу? – строго спросила секретарша.
Тут Гройсман растерялся. К такому развитию событий он не был готов. Рассказать правду – глупо, не поймут. Сказать «по личному» – еще глупее, таким просителям сразу отказывают. Как же ответить?! И тут ему в голову пришла спасительная идея. Гройсман кашлянул, прибавил голосу важности и сообщил:
– За его уравнение хочу поговорить! Есть пара вопросов…
Мгновение было тихо, потом секретарша произнесла: «Минуточку…», в трубке щелкнуло, и Гройсман услышал:
– Слушаю…
– Андрей Михайлович! – прокричал Гройсман. – Герш Ицкович! Доброе утро! Извините, что отрываю… Это Гройсман! Лейб Гройсман! От Бронзовицера! Бори Бронзовицера! Вы его помните? Я с Винницы приехал! Але!..
Гройсман боялся остановиться. Ему казалось, что, если он хоть на мгновение замолчит, Гольдберг немедленно положит трубку.
– Але! Але! – продолжал горячиться он. – Герш Михайлович, ой, Андрей Ицкович, ой, все перепутал!.. Короче, надо повидаться, посоветоваться! Вы слышите? Але… Только не ложите трубку! Я от Бронзовицера!..
На другом конце провода послышался смех, который сменился кашлем, потом оханьем, уханьем, и наконец Гройсман услышал: – Ну развеселил, ну рассмешил… Это ж надо… Повидаться… – И тут же: – Ну, давайте видаться! Раз от Бронзовицера…
– Еду! – закричал Гройсман. – Беру такси! Выезжаю! Какой адрес?
– Ша-ша! – остановил его Гольдберг.
И сказал, что прямо сейчас к нему приезжать не нужно. Во-первых, гражданским сюда нельзя, а во-вторых, он занят. Но если Лейб… «Как ваше отчество?» – «Сендерович!» Если Лейб Сендерович не возражает, то можно поговорить вечером, после работы. У него есть идея! Как говорят у них в институте – продуктивная! Почему бы не встретиться дома? Поужинать, выпить по рюмочке… Когда? Да прямо сегодня! Почему нет…
– Сами не найдете, – закончил разговор Гольдберг, – я пришлю за вами машину.
Дверь двухэтажного особняка открыл приветливый молодой человек с офицерской выправкой. Переступив порог, Гройсман оробел. В таком доме ему еще бывать не приходилось. Деревянные панели, ковры, бронзовая люстра в прихожей…
Пока Лейб в смущении оглядывался, в прихожую вышел невысокий человек с прозрачными оттопыренными ушами, крупным орлиным носом и в толстых очках на веревочке. Следом появилась маленькая женщина, чем-то неуловимо напоминающая Риву. Улыбчивые хозяева представились, расспросили Гройсмана о том, как он доехал, как себя чувствует, как устроился. И сразу пригласили к столу.
– У нас сегодня богато! – улыбнулась хозяйка. – Гере наконец зарплату выдали!
– Дора… – укоризненно сказал академик.
– А что такого? – пожала плечами Дора. И, повернувшись к гостю, спросила: – Интересно, а там, откуда вы приехали, тоже бывает, чтоб люди без зарплаты работали?
Не понимая, о чем речь, Гройсман растерялся.
– А я расскажу! – сказала Дора. – Пусть товарищ знает, какой ты герой.
И, не обращая внимания на возражения мужа, Дора рассказала. Дом у них – казенный. Мебель, ковры, постельное белье и даже посуда – тоже казенные. Видите, везде бирки с инвентарными номерами. Но спать под солдатским одеялом академику негоже, да и продукты денег стоят. Зарплата у Геры была хорошая, им на все хватало,
