Домочадец - Сергей Юрьевич Миронов
– Привет! Ты где пропадал?
Клауса удивило появление моего размытого отражения в зеркале, утыканном резиновыми присосками, из-под которых торчали записки с телефонами дам и адресами дешёвых прачечных и химчисток.
– Тебя разыскивает господин Шмитц. Позвони ему, если это действительно важно, – сказал Клаус, включив машинку для бритья.
– Не важно, – буркнул я апатично и побрёл в свою комнату, волоча за собой помятый пиджак по ковровой дорожке.
– Постой! – окрикнул меня Клаус. – Мы едем сейчас в Киль на выпускной вечер наших коллег по студенческому союзу… О, да ты прекрасно выглядишь! – сказал он вполне серьёзно. – Считай, ты уже готов к поездке. – Клаус провёл белыми пальцами по свежевыбритому лицу, желая удостовериться, что щёки его действительно идеально обработаны «Брауном» . – Мы выезжаем через двадцать минут. Места в машине хватит всем.
Через полчаса я сидел в тесном «Ровере» и ждал, когда Клаус закончит свои затянутые сборы. Вместе со мной Клауса ждали Штефан – студент факультета журналистики, помешанный на небоскрёбном величии Нью-Йорка, что он подтвердил мне чёрно-белыми широкоформатными фотоснимками, и Детлоф фон Цепелин, который имел небольшую фирму по продаже подержанных сидельных тягачей в страны Восточной Европы. Округлый щекастый Детлоф был заводилой в нашей компании. Он вёл себя так, будто за пару лет занятий бизнесом сколотил целое состояние. Его «Ровер» был усеян исписанными бумажками и рекламными буклетами. Под ногами, на резиновых ковриках, валялись ручки, стёрки, карандаши…
Надушенный сияющий Клаус опоздал к машине на пятнадцать минут. В предвкушении скорой пивной вакханалии он беззаботно плюхнулся в кресло рядом с водителем. Штефан, сидевший рядом со мной на заднем сиденье, жадно мусолил мятную жвачку. Заряженность на гульбу была стопроцентной, скорость авто – выше средней. Едва на светофорах вспыхивал зелёный, Детлоф безжалостно давил на газ и его «англичанин», чем-то похожий на обиженного пони, с недовольным, однако чётким урчанием послушно набирал скорость, бросаясь в погоню за современными автомобилями. Едва мы выехали за город, я закрыл глаза. В наступающей темноте, забившись в тёплый угол летящей по автобану машины, я задремал, удручённый дневными переживаниями.
Киль я толком не увидел. Единственное, что мне запомнилось перед тем, как Детлоф свернул в проулок и мы попали в спальный район, было модернистское пирамидальное здание университета. О его архитектурных достоинствах Клаус сообщил с гордостью. Штефан же цинично опроверг сокурсника, сказав, что в Касселе один лишь железнодорожный вокзал стоит десяти таких университетов.
Между тем Детлоф с уверенностью кильского старожила лихачил по незнакомым улицам. С такой скоростью в этом тихом районе, вымиравшем после окончания рабочего дня, ездить было не принято. К концу поездки я несколько оживился. Впрочем, перепады в моём настроении спутники мои оставили без внимания. Они, как и большинство немецких студентов из VDST, были целиком сосредоточены на своих проблемах, главным образом на поисках места под солнцем для своего возвишенного «я». Перспективы престижного трудоустройства волновали их необычайно.
Детлоф остановился у особняка довоенной постройки. Здесь располагалось кильское отделение VDST. Мы вышли из машины, которую фон Цепелин не потрудился закрыть. Уже на пороге стало ясно, что в доме полно людей. Среди приглашённых немало было иногородних гостей. Все они, разбившись на малочисленные мобильные группы, сновали из одной комнаты в другую, задерживались у стойки бара и непременно заглядывали на кухню. Среди гостей выделялся высокий светловолосый студент из Австрии. Он изучал медицину в Венском университете. Загорелый австриец, только что вернувшийся из швейцарских Альп, подошёл ко мне, стоявшему у карты предвоенной Европы, и вежливо осведомился: не нуждаюсь ли я в более подробной исторической справке об отделениях VDST как в Германии, так и в восточных её провинциях?
– В Кёнигсберге тоже существовало отделение нашего «Союза», – заявил будущий врач, успев поинтересоваться у Клауса, откуда я прибыл. – Отделения VDST с успехом действовали также в Данциге и Мемеле. Кстати, с минуты на минуту должно начаться торжество. Советую вам сходить в туалет. До перерыва никому не удастся выйти из зала, а пива будет выпито много. – Я отнёсся к этому предложению вполне серьёзно и спустился в уборную. Там уже было столько народу, что непосвящённому в обычаи студенческого дома обязательно показалось бы, что устроители представления объявили антракт. В туалете я встретил Детлофа, который стоял в очереди в кабинку. У писсуаров и вовсе было не протиснуться.
Дамы на выпускную вечеринку не допускались. О них тут никто и не вспоминал. Такова была традиция. Из туалета мы вышли с Детлофом вместе, и он пригласил меня в пивной зал. Из всех моих спутников фон Цепелин был самым открытым и легкомысленным. В силу специфики своего бизнеса ему приходилось общаться с людьми из Восточной Европы. Потому и со мной он вёл себя раскрепощённо, иногда даже проявлял интерес к моему увлечению абстракционизмом. В зале уже почти не было свободных мест. На ступенях толпилась группа озабоченных студентов, не решавшихся занять зарезервированные места. Серьёзный длинноволосый официант, мастерски работавший на разносе пива, ловко снимал с подноса и ставил на стол большие вытянутые кружки, увенчанные густой колышащейся пеной. Я сел рядом с Детлофом на массивную деревянную скамью. Стоявшая на дубовом столе переполненная кружка с ползущими по запотевшим стенкам язычками пены имела грозный неприступный вид, с гегемонией которого хотелось тут же покончить. Это желание росло и становилось реальным по мере развития торжества, удалявшегося от начальных сдержанно пафосных речей к доминированию питейных инстинктов и залихватских выкриков по поводу и без с насиженных мест.
Вечер вели три выпускника, одетые в мундиры средневековых студентов. На ногах у них были музейные ботфорты, в руках – шпаги. После второй кружки пива я, как и большинство буйных студентов, принялся тарабанить пустым бокалом по могучей дощатой столешнице. «Шпажисты» подогревали и без того вспотевшую публику анекдотами из студенческой жизни. Смысл происходящего ускользал от меня, но я всё же хихикал себе под нос на фоне дружного хохота зала и свиста отдельных неистовых радикалов. Дабы утихомирить разгулявшихся коллег, выпускники стучали шпагами по столам и голосом призывали гостей к успокоению. К перерыву я и вовсе перестал понимать немецкий. В общей массе шквального смеха ухватить смысл грубоватых анекдотов было невозможно.
В перерыве массовый поход в туалет приобрёл катастрофические масштабы. В проёме открытых в кабинки дверей имели случаи лёгких давок. Дет л оф собрал
