Юля Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин
- Пойдем, Поля петь. По-хорошему - бутылкой по голове они не понимают. Надо пойти и рассказать им про Русскую идею. И вообще, что козлы они. Я, конешно очень храбрая, но петь-то я не умею, так что пойдем - будешь петь со мной хором.
- Говорить тоже?
- Только петь. Говорить, не бойся, я сама буду. Ты только стой рядом со мной, а то страшно.
- Пошли!
Поля почти все мои песни знала. Я договорилась с сербом Витей на какой-то неходовой будний день. Никаких гитаристов тогда не было. Я и Поля.
Ну, Поля хоть - меццо-сопрано.
А я - отродясь, дальше своей кухни не пела. Ладно, думаю, чего мне терять-то? У меня устоявшаяся репутация Городской Сумасшедшей, не хуже Чацкого. Нечего бояться - пора скакать к осажденному Орлеану.
В это время, Костя Кузьминский выпустил мою первую книгу. Она называлась "Питерский романс", и включала в себя все мои песни о Бедных девушках и несчастной любви. Будучи еврейской Жанной Д,Арк, я решила погибнуть во имя идеи, но и одновременно как-то подзаработать.
В общем, устроить презентацию этой книги. И поставить маленький спектакль. Кроме нас с Полей должны были выступить еще три человека - я хотела их показать публике. Все они должны были выйти передо мной (в роке это назвали бы "разогрев") и прочесть совершенно определенные свои вещи, которые я выбрала. Эти трое были - сам вечно опальный мэтр Кузьминский и двое людей, связанных с ним в ту пору - Володя Брук и Слава Могутин.
Володя был мой близкий друг, а Славка тогда только появился в Нью-Йорке и радостно использовал любой плацдарм для выступлений. Его направил к Кузьминскому Лимон и отрадно видеть, что Славка никогда от Кузьмы не отрекся - везде его поминает как друга, и по-прежнему, сотрудничает с бруклинско-киевской компанией Костиных "деток". В общем, все эти три человека, которых трудно себе представить участниками чужого спектакля, тем не менее, согласились на этот раз пойти "под меня".
Но в программке я никого из них не указала - мне хотелось посмотреть придут ли послушать одну меня. Программку я напечатала на ксероксе и положила во всех русских местах, где прежде приходилось крушить народ бутылками.
Все знали, что помимо Городской Сумасшедшей, я еще и художница. Но в программке была вовсе не выставка, а книга и концерт - что-то странное. Всем стало интересно посмотреть - что же такое Городская сумасшедшая может спеть, и в назначенный день в "Медведь" явилось человек примерно триста.
Никогда больше, кроме того случая, когда ребята из "В нашу гавань приходили корабли" затащили меня в Бруклин, в театр "Миллениум", мне не приходилось выступать перед таким количеством народа.
Сначала шел мой спектакль: великолепный Кузьма читал про Лысую гору, потом Брук - про "Русский Самовар", потом Славка - про бедных деток Кальвина Кляйна...
А потом пришел наш с Полей черед.
Мы вышли на сцену в огромных шляпах с цветами.
Поля, учась в Ля Гвардии на факультете пения - на сцене бывала и прежде,
а я - никогда. Непонятно было на кого смотреть. Я хотела увидеть родителей и не смогла. Там где-то были бывшие друзья - все они теперь считали, что я спятила, и сторонились меня. Но вот "старики" - родительские друзья, они меня хотя бы жалеют и пришли поддержать. Но я их никого не вижу и поэтому думаю, что все тут передо мной - козлы. Они предали нашу Русскую идею, и теперь я скажу им все. Расскажу им, какие они козлы.
Сейчас я вам расскажу, что такое быть евреем. И с чего начинается разрушение личности. Это когда ты выходишь во двор на проспекте Обуховской Обороны. Тебе три года, и ты там спокойно гуляешь с другими детьми, но однажды они вдруг тебе говорят:
Баба Катя не велела нам с тобой играть. Потому что ты еврей.
Ты бежишь, конешно, в слезах домой и спрашиваешь - что это за такое "еврей" и нельзя ли тебе этим НЕ БЫТЬ? И вот тут все решается впервые. В три года. Что тебе твоя мама ответит? Мне ответили:
-Можешь этим не быть. Но тогда тебе придется не быть нашей дочкой.
Вот такой первый урок - верности СВОИМ.
СВОЕМУ-НАШЕМУ. Дальше было много разного. И преодоление, и победа и вечный комплекс - если уж вписался ЭТИМ быть - без комплекса не обойдешься. Но об этом - неинтересно. Интереснее, про другую маму, которая ответила:
Выйди и скажи им, что Баба Катя перепутала. Ты - русский.
Особенно часто такое говорили детям от смешанных браков.
Особенно мальчикам - им ведь иначе - драться! Разбитые носы и очки. На хрен это нужно. Обучение отречению.
Потом мы росли и, СВОЕ-НАШЕ становилось все шире, и вот оно уже выросло из Яблока и Курицы и доросло до Пушкина. Вместило в себя Россию.
Там в Питере - в 89-м году произошло ОТЛУЧЕНИЕ.
Это было горько и обидно, и мы уехали.
Но здесь-то никто никого не отлучает. Тут другое слово - ОТРЕЧЕНИЕ.
Во имя чего?
Какой такой идеи?
Что сказала американская Баба Катя?
Кем, кем, теперь надо быть?
Ага, евреями еще можно, тогда - пробиваемся на Аппер Ист-сайд.
Но самое то главное - быть АМЕРИКАНЦАМИ.
ИНАЧЕ ОНИ НЕ БУДУТ С ТОБОЙ ИГРАТЬ.
А слово "русский" надобно позабыть, потому что нет такого слова и вовсе, а есть "совок".
Вот такое движение и в первых рядах - те мальчики, которых мамы пожалели когда-то...
ДА все нормально, но только потом не пеняйте, что дети вырастут посторонними вам уродами - такая ВАША линия. Зато все без комплексов.
Ладно, будьте американцами, а я вот побуду русской, потому что меня научили в три года быть евреем - ТО ЕСТЬ не отрекаться и терпеть за СВОЕ-НАШЕ,
все, что причитается. Но зато дочь моя стоит рядом и петь мы сегодня будем вместе. Как старый моряк и его сын - юнга в кинофильме "Мы из Кронштадта.
Говорила я еще много всего. Минут двадцать. Время от времени мне кричали из зала:
Не пизди! Пой, давай!
А я отвечала:
-Кто там пасть разевает? Подите-ка, дайте ему в ухо!
Это я делала вид, что у нас с Полей тут много единомышленников, в этой толпе. Чтоб не так страшно было. Типа, у нас тут целая шайка Борцов за Идею. Наверное, к концу моей речи - шайка уже и сделалась. В основном из Бедных девушек, которые давно уже и сами так думали, но сказать вслух не решались. А на призыв, дать в ухо, откликнулся только мой интеллигентный папа и пошел искать - кому там надо в ухо давать?
Нашел кого-то, тот сразу извинился и выставил папе пиво, как пострадавшему отцу.
В общем, я призывала народ к верности и преданности, а потом сказала, что лучше всего верности и преданности учат народные баллады и городские романсы - наше русское ФЛАМЕНКО. Моя двоюродная сестра Аня - вместо того, чтобы считать себя русским, евреем или американцем, плюнула на все и объиспанилась - это не трудно сделать, живя в Квинсе - рядом с колумбийским комьюнити. Она стала танцовщицей Фламенко и отвалила в Мадрид, но перед этим успела объяснить мне, что весь текст фламенко, В общем, сводится к фразе:
" Она мне падла изменила, а я ей суке - нож под ребро!".
Так что все эти "Поедем, красотка, кататься" и "Шумел камыш" - самое что ни на есть РУССКОЕ ФЛАМЕНКО.
И суть его одна
ЗА ИЗМЕНУ - ПЛОТЮТ КРОВЬЮ!
Вот я и сочиняю такие песни. И сейчас мы с Полей будем их петь.
Народ к этому времени уже частично подразошелся, но и оставшийся народ подразошелся частично, потому что все уже приняли, как следует. Стало весело и мне тоже - уже не страшно.
Мы с Полей, наконец, запели:
Завяли в вазочке - цветы бумажные
Ругалась верная твоя жена.
Она сказала мне, что я - продажная,
Что я - гулящая, мне грош цена.
Она красивая, она высокая,
Подушки мужнины пойдет взбивать,
А я - напьюсь сейчас, стану веселая
И вдоль по Шкиперской, пойду гулять.
А мне, кто встретится, тот станет барином
Видать пропащая судьба моя,
Я хоть с жидом пойду, да хоть с татарином,
Да хоть с извозчиком за три рубля!
Пускай жена твоя - конфекты кушает
Бока широкия свои растит.
Быть может Бог один - меня послушает.
Быть может Бог один ее простит.
Вообще то там можно менять - кто кого послушает и простит.
Теперь штук десять - пятнадцать моих песен все время гоняют в передаче
"В нашу гавань приходили корабли" - под видом народных,
и даже напечатали их в сборнике народных песен - безо всякого автора. хотя отлично знают, кто их автор, и в тот вечер, как раз и была презентация книги, где все эти тексты напечатаны. В НАСТОЯЩЕМ издательстве "Подвал" - у Кости и с НАСТОЯЩИМ копирайтом.
Все равно скоро уже все скажут, что я вру, и вовсе их не сочинила, а где-то услышала. Где, интересно, я такое могла услышать? Вот такое, например, на мотив "Вывели казаки сорок тысяч лошадей...":
Ой, меня убили,
Ой, меня сгубили,
Ой, не пожалели меня, девку молоду
А я водки выпью, стану я веселой,
Да разденусь голой,
Да по улице пойду...
А соседа встречу,
Так ему отвечу:
Не в моем заводе нынче глазки опускать
Хочешь, чтоб любила,
