Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
...Ангелина пошла по ночному проспекту. Несмотря на мороз, ей не хотелось ловить машину. Ей хотелось повстречаться с настоящим двойником - а вдруг повезет? в такие волшебные ночи мечты сбываются. Бывают же даже дни, когда сбывается все. Захваченная этой внезапной фантазией, она, пройдя уже не менее километра, действительно повстречала, но только не ту, кого хотела, а совершенно другую: черная, ведовских настроений приживалка - та самая, которую она некогда выставила за дверь - вдруг вывернула из-за угла и чуть не врезалась в Ангелину. Та не успела неприятно удивиться, потому что знакомица, эта пыльная ворона, питающаяся лампадным маслом и чужим добром, заговорила без обиняков и приветствий:
- Сверни с этой улицы. Не делай злого. Сейчас здесь пройдет женщина, она погибнет, ее собьет автомобиль. Так надо. Это очень хорошая женщина, и она уже все в своей жизни исполнила правильно. Ей больше не надо жить, так решено, хотя она об этом не знает. Не мешай этой смерти, не путайся рядом. Если смерть состоится, для этой женщины и здесь, на земле, и там, на небе, все устроится замечательно. А если она останется жить, в ней постепенно укоренится зло, и судьба ее начнет ухудшаться...
Ангелина оглянулась. По темной улице, по самой проезжей части, благо движения не было, шла молодая женщина в светлом плаще. Немного похожая... весьма отдаленно - хотя бы по причине расстояния, но все-таки чуть-чуть похожая, как похожи все люди - Ангелине страстно хотелось верить, что это так. Женщина звонко цокала каблуками.
- А ты, получается, здесь вроде постового, - сказала Ангелина. - Регулируешь транспортные потоки.
Вместо ответа приживалка потянула ее за рукав, но Ангелина вырвалась. Она догадывалась о собственной смерти и участи после нее. И ей, как она сама признавалась себе и людям, отчаянно хотелось украсть чужую смерть, оплаченную исполнением многих дел. Если раньше ее помыслы были нацелены на разного рода бреши и трещины, где можно сделать хлопок с поворотом и произвести фокус, то сейчас ее интересовал авиационный аналог, специальный термин, известный как "окно возможности".
Ангелина развернулась и пошла навстречу избранной женщине. Та вышагивала с непокрытой головой, улыбалась, и Ангелина отшвырнула панаму. У той была сумка, переброшенная через плечо, и Ангелина сбросила одну лямку рюкзачка. Куртка Ангелины и плащ женщины были разных, но похожих цветов: светлых. На женщине были чулки, и Ангелина пожалела, что не привыкла к этой одежде - ну, наплевать.
Сзади, настигая Ангелину, семенила приживалка. Преследовательница молчала, зная, что в итоге любые сигналы и действия послужат задуманному на небесах, сути чего она до конца не знала.
За спиной у женщины в светлом плаще вспыхнули фары. Она их не видела, она видела лишь неизвестную ей Ангелину-хранительницу, которая перешла на бег, бежала навстречу, чтобы украсть. Ангелина неслась молча и насупленно, словно на спортивной тренировке. Окно возможности, самолетная брешь возможности, казались ей слишком узкими.
Незнакомка, напротив, при виде бегущего к ней существа, сбавила шаг. Видя, что автомобиль уже близко, и за рулем у него кто-то пьяный и бритый налысо, явно не собирающийся ни тормозить, ни сворачивать, Ангелина - приживалка давно ковыляла где-то вдалеке от события - прыгнула и обеими руками толкнула женщину вправо. Та, ломая в канализационной решетке каблук, отлетела на тротуар и сильно ушиблась о рекламный щит. Зато Ангелина сумела теперь занять ее место. Машина ударила ее выше колен, подбросила в воздух; когда шестисотый проносился под зависшей на миг Ангелиной, укравшей смерть, та рухнула и с силой ударилась левым виском в какую-то лакированную деталь. Женщина у рекламного щита закричала, потому что содержимое головы Ангелины запачкало светлый плащ. Других людей на улице не было, в том числе приживалки, слившейся с очередной тенью; водитель начал останавливаться: он, как бы ни был пьян, понимал, что женщина в запачканном светлом плаще могла запомнить номер машины, и его никак не устраивал такой оборот дел. Он остановился совсем и начал выкарабкиваться из салона.
В какой-то момент и водитель с блестящим предметом в руке, и женщина отвлеклись от внезапно образовавшегося общего дела; их внимание переключилось на столб огня и дыма, взвившийся в километре от места их встречи: там прогремел взрыв - достаточно мощный, чтобы разрушить что-нибудь крупное: например, пятиэтажный дом. С другой стороны, это был какой-то вакуумный взрыв, словно лопнула лампочка.
Сыч
...
Я боюсь того сыча,
Для чего он вышит?
Анна Ахматова
- Смотри, кто это?
Грузный молодой человек с готовностью оборачивается. Его подруга выдергивает руку и спешит к широкой каменной чаше, установленной на газоне. Над аккуратной травой чуть возвышается мелкая емкость величиной с небольшой бассейн. Почти такая же объемистая нога сокрыта, но есть. Она очень короткая. В чаше обитает деревянное изваяние.
Молодой человек, руки в брюки, вразвалочку косолапит за спутницей. Рядом визжит и лает детская площадка. Свистят качели, журчит фонтан. Местные привыкли к скульптуре и не замечают ее.
- Занятно, - бормочет кавалер. - В нем что-то есть.
Он смотрит дольше и пристальнее, чем мог бы - как будто впитывает. Его подруга тоже слегка околдована. В них затронуты общие струны, дрожащие глубоко, беззвучно.
- Я ловлю в далеком отголоске, что случится на моем веку, - вдруг начинает декламировать девушка. - На меня наставлен сумрак ночи...
- Наверно, это филин, - перебивает ее юноша.
Его немного раздражает, когда она читает стихи. Ему становится неловко. Он не против поэзии, но считает ее делом сугубо личным. Порыв к декламации - само по себе наитие - представляется ему
