Устойчивое развитие - Мршавко Штапич
Всего – больше сорока заявок.
Моя задача была подлой: сделать так, чтобы гранты получили противники завода, те, кто бастовал. То есть, проще говоря, вредители.
Вилесов, переговорщик толковый и председатель комиссии, все понимал, куда метить, знал и дело свое готов был исполнить.
Но простой задача оказалась только в теории. Тут же я начал думать, что, конечно, надо помочь детям, потому что их веру в человечество надо подпитывать. Ребята сами пришли, распечатали где-то фотографии, некоторые – старшие, наиболее догадливые – приоделись и причесались. Нельзя не дать грант фельдшерскому пункту, потому что даже от фотографий кабинета веяло смертью – обвалившаяся штукатурка, стол годов пятидесятых выпуска, грязные разводы на побелке, разрушенный кафель на полу. А как не помочь детским садикам? Как это вообще возможно? Это ж наши дети, русские. Они и правда не должны мокнуть, им нужно гулять.
Когда мы всех претендентов выпроводили, заперлись и я уже по-хозяйски, знакомый с обиходом библиотеки, заварил чай, комиссия (в которой я не мог по условию, по честному условию самой комиссии и рта открыть) выдала мне следующее, совершенно несправедливое, но отвечающее задаче решение. Денег дать:
• волейбольной команде (в которой состоял самый вредный муниципальный депутат, к которому я как раз еще не подобрался);
• футбольному тренеру (который, как знал Вилесов, повадился ходить к заводскому стоку);
• команде КВН, которая также участвовала в протестах в лице руководительницы, напудренной сверх меры женщины, этакой полубабушки-полутети неясного возраста;
• библиотеке.
Мы вышли на улицу с Вилесовым, а в голове у меня все качались «Крылатые качели».
– У тебя качели были во дворе? – спросил я Вилесова.
– Были.
– И у меня были. Правда, потом сломали, но я помню, как старшаки там нас солнышком раскручивали. Опасно и глупо. Но качели были.
– Задел этот парад бедности?
– Давай им купим качели. И больнице поможем. И садикам. Прикроешь?
– Миш, у нас двенадцать гектаров. На такой площади можно распылить хоть тыщу тонн щебня.
* * *
Кафельников с уставшим лицом и Ширшин с лицом-кашей, лицом, ни единой черты которого никто не сумел бы запомнить, сидели в «Красной Шапочке». Кафельников пил колу из банки, наверное, из брезгливости, чтоб не пить из местных чашек.
У них получилось найти помещение, торговое оборудование они заказали, все наклейки, плакаты, вывески и прочую шелуху – тоже. Они решили открыть фирменный магазин туалетной бумаги 9 Мая. День показался им подходящим.
Ширшина беспокоило, какие же цены выставлять, и он, развернув огромную таблицу, бубнил что-то о матрице, о себестоимости, но его слушал только Вилесов, который, благодаря западному образованию, мог переводить этот поток сознания из невнятных англицизмов в осмысленную речь.
– Я, конечно, не маркетолог, но, может, нам стоит поставить цены чуть меньше, чем в «Пятерочке»? – предложил Вилесов.
Ширшин принялся жевать свою английскую ерунду, из редких русских вкраплений в которой мне удалось вынести, что ему, собственно, и продажи не нужны, ему нужна вывеска, красивый угол с ценами, которые будут вровень с другими магазинами, где цена и без того акционная, то есть крайне низкая.
– Но это бессмыслица… никто ж приходить не будет, – возразил Вилесов.
И снова английская каша, околесица, непередаваемый бред, а я постепенно понимаю, что да, и правда, никто ведь не пойдет в наш бутик подтирки, если она стоить будет ровно как в «Пятерочке», расположенной в том же квартале.
«Если сделать отпускные цены ниже, чем в „Пятерочке“, они станут выбирать бумагу тоннами и продавать», – примерно так можно было перевести на человеческий язык ответ Ширшина.
– Нам-то какое дело? Они не смогут нас разорить, мы же все равно чуть выше себестоимости отдадим. А маржа на то количество, что они могут забрать, вообще будет незаметна, она размоется, – спорил Вилесов.
– Слушайте, так это гениально. Ведь торгуют в Гусь-Хрустальном хрусталем, а в Подпорожье, например, рыбой. Но почему бы Кряжеву не стать такой столицей туалетной бумаги? Чтоб весь большак знал – тут ею торгуют, ее производят, и слава о кряжевской туалетной бумаге полетела бы по Руси, – говоря это, я, наверное, сиял, потому что Вилесов как-то светло ухмыльнулся.
Но унылый маркетолог не знал модели ценообразования для такой торговли, а уверенный рекламщик твердил, что лежащая на капотах «Жигулей» у трасс продукция будет выглядеть не так уж и презентабельно и оттого слава по Руси пойдет не самая лучшая.
– Зачем же мы этот магазин вообще открываем? Мы же вроде как жителям должны продавать продукцию дешевле, чтобы они приняли завод, чтоб они чувствовали, что от него есть польза их кошелькам, – я приготовился спорить до конца.
– Мы делаем это, потому что так решило руководство, – отрезал Кафельников, – это наша зона ответственности, и мы сделаем все так, как предполагают наши должностные обязанности. А вы занимайтесь своими делами – пиаром и производством.
Вилесов от наглости Кафельникова не потерялся:
– Тогда ставьте магазин на баланс московского офиса, а не завода, – отыграл производственник и, выходя уже, добавил: – Михаил Валерьич, пойдем.
* * *
Ко мне приехала Мила.
Я встретил ее как положено.
За день до ее приезда, то есть вечером восьмого мая, я навел порядок, вымыл пол, взял у пигалицы-официантки Риты пару дополнительных подушек, вымыл посуду (ну, четыре чашки и две тарелки, и вилку одну нашел). Уборка номера проводилась только раз в неделю, потому пришлось самому мыть пол и вытирать пыль.
Жоре я заказал горгонзолу, бри, хороших фруктов, бутылку просекко, и он все привез из областного центра.
Рано утром мы с Жорой забрали Милу из аэропорта и повезли под заранее подобранный плейлист: Стинг, Элтон Джон, Андрей Губин, Сироткин – весь предыдущий вечер я скачивал на флешку ее любимые треки.
Мы спешили, потому что уже в 9:30 от администрации начиналось шествие «Бессмертного полка», а в 10:00 у памятной стелы участникам Великой Отечественной войны должен был пройти митинг. Мы въехали в поселок около девяти утра, а люди уже стекались в центр. Отметил, что хорошо, что Мила приехала в праздничный день – так у поселка есть шанс ей понравиться, а это важно, это страшно нужно, потому что я планировал предложить ей переехать ко мне. Да, в гостиницу «Красная Шапочка». Да, на окраину вселенной, далекую от Центрального округа Москвы, в котором она живет с детства. Так и представлял себе, как сделаю ей такое предложение: «Дорогая моя жена, ты же можешь работать на удаленке? Так переезжай ко мне, сюда, в Кряжево,
