Чудо как предчувствие. Современные писатели о невероятном, простом, удивительном - Евгений Германович Водолазкин
Вероника пошла прибраться в сарай, постелить белье для гостей. Ее взгляд задержался на книжной полке. Она вспомнила о том, что на книгах можно гадать, и захотела обратиться через книгу к дедушке, который всегда во всем ей помогал, спросить его: что это за Фея? Дедушка ответил через учебник санскрита: bhávat adát. Чтобы правильно понять эти слова, нужна блестка света из приоткрытого глаза дедушки в его вечном сне. И Вероника поняла, что Фею зовут Ада́т.
Одетта-Одиллия-Од когда-то начиналась на А. Это значит, что она действительно была белым лебедем, но А прервалось Д. Возник АД. Потом продолжилось А, но уже помнящее о возможности прерывания, это значит, что АД остался и пришло Т, провод сверху, помогающий выжить в аду, необходимость выбора. Началась Од, Одетта, Одиллия и все такое.
В цифрах история этой Феи выглядит так: 1–2 — 1 — N + 1. А — 1, Д — 2, на двойке что-то случилось, произошло прерывание. Единица погибла. Двойка, естественно, тоже, ведь двойка — это было прерывание единицы. Настоящий числовой ряд на этом закончился, но дальше единица продолжилась в аду. И от нее пошел весь числовой ряд N + 1.
N + 1 — это T, и тут же все возможности числовой комбинаторики, неравномерные множественности и вероятности. В аду это называется попыткой спасти всех сущих и остановить бесконечное прирастание и самовоспроизведение изначальной поломки.
Если увидеть, что числовой ряд не N + 1, а N = 1, — будешь гораздо свободнее от многих глупостей.
Фея Ада́т — это полиция из ада. Bhа́vat — бывающий. Adа́t — бдящий. Ад — это бывает, и бесконечно оттуда бдят, о людях заботятся. А дедушка спит вечным сном праведников и в Боге жив вечно, глаз его приоткрыт. Может промельком оказаться и в аду, бывает, bhа́vat. Глаз приоткрыт, немножко бдит, Adа́t.
Приехала в гости мамина подруга тетя Наташа. Привезла вино и шарлотку. К вечеру должна была приехать вторая гостья, некая Аделина, с которой мама и тетя Наташа вместе учились, а сейчас она впервые за много лет приехала в Петербург из Красноярска. Там у Аделины был муж-генерал, устроивший ее в пресс-службу Управления ФСБ по Красноярскому краю.
Аделина оказалась очень высокой и гордой женщиной в красивом, нарядном, не совсем подходящем для дачи черно-синем платье, так что даже непонятно было, как она поместится на кровати в сарае и как можно такого человека, который, внимательно посмотрев на Веронику, сказал: «У тебя же дырочка на рукаве. Давай я тебе дам иголку с ниткой зашить, у меня всегда с собой», положить на ночь в ветхое, тесноватое, лишенное особых удобств и неидеально чистое помещение.
Вероника с самого начала чувствовала какую-то неловкость, разговаривая с Аделиной, а когда та сказала про иголку — девушке стало ясно, Кто перед ней. Конечно, это была Фея с иголкой из музыкальной книги, полиция из Ада, Одиллия-Адат. На это указывало и необычное платье, и имя, и место работы, и связь с английским языком и маминой юностью.
Ночью Веронике приснился кошмар. Кто-то стучал в дверь, и еще было понятно, что этот кто-то скоро пройдет сквозь дверь. Вначале они стучат, а потом проходят сами. Их все равно не остановить. Это была Марианна, девочка, с которой они когда-то дружили и сильно поссорились в детском саду. Марианна стучала в дверь и жалобно плакала. Она пришла из ночи, но впускать ее в дом было нельзя. Вероника вышла на веранду, чтобы не дать Марианне пройти. Теперь Марианна — существо ночи. Она ходит с ночными феями по участку, они жалобно плачут, ненавидят и хотят убить, потому что в детском саду они погибли и остались детьми, не выросли и никогда не вырастут. Кто погиб в детском саду — падает в ночь. Их забирают в другой детский сад на левой стороне. Они могут по ночам ходить рядом с домами, которые находятся слева от дороги. Дом семьи Вероники был как раз слева от дороги, феям туда можно. Марианна прошла сквозь закрытую дверь. Вероника пыталась не пустить ее внутренним напряженным усилием, но демон оказался сильнее, хотя так не должно было быть. Марианна была страшная, от нее веяло нечеловеческой жутью и ненавистью, она была маленькая, с тонкими ручками, но этими тонкими ручками она точно могла бы убить кого угодно. Проснуться от этого сна было почти невозможно, потому что основной барьер — входная дверь — не смог остановить дьявола. Вероника видела, что сейчас ее убьют. Но произошло нечто еще более страшное и странное. В доме спала мама, и Марианна, как слепая, пошла мимо Вероники вглубь дома, и Вероника поняла, что дьявол идет к маме. В этот момент крик Вероники «Мама! Мама!» смог пробить придавливающую и обездвиживающую, как какой-то страшный управляющий магнит, мощность демона.
На следующий день зашла соседка, старая-старая бабушка из рыжего дома с правой стороны дороги, маленькая, тоненькая, легкая как перышко, с рыжеватыми волосами, пушистыми, как одуванчик. Она принесла циновку, на которой была нарисована сказочная Фея в черно-синем платье с волшебной палочкой в руках. Сказала: «Я разбираю старые вещи, избавляюсь от лишнего. Может, вам пригодится такая циновка?»
В домах с правой стороны дороги темные Феи — это рисунки на циновках.
По дороге к рынку невысокий плотный лысый мужчина, похожий на волшебника Гудвина, в изумрудно-зеленой кофте с оленями и снежинками, сказал своей дочери в джинсах и бейсболке
