Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
– У вас хорошая характеристика, – прошамкал он. – В каких странах бывали?
– В Прибалтике.
– Прибалтика – это наши страны. Я вас спрашиваю про заграницу.
– В таком случае, ни в каких, – ответила Вероника.
Большевики переглянулись.
– Я так думаю, что прежде, чем ехать в капиталистическую страну, вам сначала надо съездить в какую-нибудь социалистическую. Болгарию, например, или в Польшу. А уж потом мы с вами будем говорить о Франции, – проговорил председатель, и другие большевики закивали в знак согласия.
– Простите, я не поняла. Хотите, я вам расскажу о политическом строе во Франции?
– Нет, зачем же? Мы решаем, что пока вам рано во Францию. Будет поездка в любую социалистическую страну, пожалуйста. Мы решим тогда с вами вопрос положительно.
– У меня есть вопрос к товарищу Воронцовой, – обратился к председателю старый большевик в больших роговых очках и с абсолютно лысой головой.
– Спрашивайте, – милостиво согласился председатель.
– Почему вы не в партии? Из комсомольского возраста вы вышли.
– Я считаю, что еще не готова к этому, – ответила Вероника, уже понимая, что Франции ей не видать как «своих ушей».
– Надо быть готовой. Вас воспитала партия. Теперь вы должны потрудиться в ее рядах на благо своей Родины.
– Я тружусь. Я хирург. Я спасаю людей. Уверяю вас, я приношу много пользы. Конкретной пользы, – жестко ответила Вероника. Она их уже не боялась.
Старый большевик как-то сник и обидчиво поджал губки.
– А вы дерзкая, – выступила со своей репликой старая большевичка в белоснежной блузке, с гладко зачесанными назад и собранными в пучок редкими седыми волосами. – Считаю абсолютно правильным решение об отклонении разрешения на поездку за границу товарища Воронцовой.
«Пошли вы к черту», – подумала про себя Вероника, а вслух сказала:
– Оставайтесь при своем мнении. Прощайте!
И вышла из кабинета.
– Ну что там? Вас взяли?
– Нет. Я им не понравилась, – весело ответила Вероника.
– А кто следующий?
– Не знаю, спросите у этих старых большевистских героев сами.
Вероника вышла из районного партийного здания и быстро пошла от него прочь.
«Больше ноги моей никогда там не будет, – твердо решила она. – Неужели этому произволу никогда не будет конца?»
Глава 30
В 1982 году умер Брежнев. За ним и два других, сменяющих друг друга на посту Генерального секретаря старца.
И в 1985 году к власти пришел молодой, энергичный Горбачев. Повеяло переменами. Началась перестройка. Разрешили малый частный бизнес под названием «кооператив». Те, кто раньше сидели в тюрьме за спекуляцию, теперь стали уважаемыми людьми и назывались бизнесменами. В стране начали бороться с алкоголем. Рубили виноградные лозы в Крыму, водку выдавали по талонам, проводили показательные безалкогольные свадьбы. Вся страна, не выдержав натиска борцов за трезвость, приступила к самогоноварению. В бутылях, закрытых перчатками, что-то бродило, и перчатки постепенно выпрямлялись, растопырив во все стороны пальцы. На газовых плитах что-то варилось в кастрюлях и перетекало по каким-то трубочкам в другую посуду. Народ трудился, не покладая рук. Вовсю трудился над изготовлением разного пойла и дядя Коля, пока не получил токсичного отравления и не отошел в мир иной. Похоронили его всей квартирой. А помянуть было нечем. Но, видно, отравился не один дядя Коля, а потому, поняв, что эта борьба не доведет до добра и большая часть мужского населения погибнет, антиалкогольную кампанию отменили. Некоторые, правда, утверждали, что отменили ее только потому, что без продажи водки опустела государственная казна. Может и так!
И, наконец, произошло то, чего все так ждали: в августе 1989 года рухнула Берлинская стена! Рухнул символ разделения мира на два лагеря. Началась новая эра жизни.
Ломался прежний уклад, и вместе с ним пошел на капитальный ремонт и дом, в котором жили Воронцовы. Они получили новую отдельную квартиру и, наконец-то, установили телефон. Вероника защитила кандидатскую диссертацию. Ее работы начали печатать в иностранных медицинских журналах, а операции, которые она проводила, стали эталоном для многих кардиологов страны.
Только в личной жизни Воронцовой никаких перемен не было. Ни на какие ухаживания она не отвечала. Каждого она начинала сравнивать с Николя. Причем совершенно ненамеренно. И ни один не выдерживал этого сравнения. С годами ее любовь к Николя стала превращаться в нереальность. В мираж, порой ускользающий от нее. Что она любила? Самого Николя или уже только созданный ею идеал? Лишь однажды у нее мелькнуло что-то, похожее на ответное чувство.
К ним в институт пришел анестезиолог Николай Левитин. Когда она впервые услышала его имя и фамилию, сразу вздрогнула и подумала: «Судьба? Или испытание?»
Он был полной противоположностью Николя: среднего роста, кареглазый, с большой копной рыжеватых волос, очень энергичный и с хорошим чувством юмора. В коллективе он быстро стал своим человеком. Он был неженат, и это привлекало к нему многих одиноких женщин и молоденьких медсестричек. Сам же Николай сразу обратил внимание на красивую, стройную Воронцову.
– Виктория Васильевна! Вы непротив, если я провожу вас домой? – как-то обратился он к ней после того как, закончив операцию и навестив своего тяжелобольного в палате, она выходила из больницы.
– У меня машина, – кивнул он в сторону припаркованного «москвича».
Вероника согласилась.
– Виктория Васильевна. У меня к вам большая просьба, – сказал Левитин, когда она устроилась на переднем сиденье рядом с ним.
– Я вас слушаю, – насторожилась Вероника.
– Не пугайтесь, ничего серьезного, – засмеялся Николай.
– Меня трудно напугать, – ответила Вероника.
– Вот и хорошо. Давайте проведем этот вечер вместе.
– Каким образом?
– У моего друга день рождения. Я был бы счастлив прийти к нему с такой красивой женщиной, как вы. Пусть немножко позавидует.
– Вы откровенны. Хотите выставить меня как щит?
– Что вы! Я сам для вас готов быть щитом. Если правда, то мне просто не хочется с вами расставаться.
Вероника думала всего несколько секунд. Почему бы ей действительно не поехать с ним?
– Хорошо! Я согласна, – решительно сказала она.
По лицу Николая она увидела, что он счастлив. Его глаза засветились, он заулыбался и воскликнул:
– Великолепно! Едем за цветами.
Друг Николая оказался музыкантом. Он играл в Ленинградском филармоническом оркестре на скрипке. Гости, собравшиеся в его доме, в
