Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
Ей очень не хватало Людмилы, и она часто думала о ней и Петре, упоминая их в своей молитве перед сном.
В семидесятые годы участились процессы по выдворению лучших людей России из страны. Следом за отъездом Волговых лишили гражданства Иосифа Бродского, позже убрали Солженицына, следом за ним совсем уж непонятно для Вероники были лишены гражданства известные артисты: виолончелист Ростропович вместе с женой, примой Большого театра Галиной Вишневской. Кто-то говорил, что они подписали какое-то письмо протеста в правительство, и их выдворили именно за это! Другие утверждали, что Ростропович предоставил свою дачу Солженицыну, где тот написал, а потом и опубликовал книгу за границей про сталинские лагеря, и артистов убрали из страны именно за это. Но во всех советских газетах их клеймили как врагов народа и распространяли грязные сплетни, а никто газетам не верил. Разговоры о несправедливости строя велись не только при закрытых дверях на кухнях, но и вырывались на улицу. Уже все понимали, что там, за стенами Кремля, какая-то своя счастливая страна, а по эту сторону, на огромном пространстве всего Союза – совсем другая: нищая и бесправная. Должно было что-то меняться.
– Виктория Васильевна, – как-то обратился к ней секретарь партийной организации их клиники, ухватив ее за локоток во время обхода больных. – Зашли бы ко мне. Вам давно пора вступить в наши ряды. Я сам дам вам рекомендацию.
– Спасибо. Обязательно при случае загляну, – с улыбкой ответила ему Вероника, зная, что никогда не переступит порога его кабинета, на котором красуется надпись «ПАРТКОМ».
В течение года он еще несколько раз заговаривал с ней об этом.
– Я отношусь к этому шагу очень серьезно, – выкручивалась Вероника. – Когда я пойму, что готова, я обязательно приду.
– Хорошо. Я вас жду, – удовлетворился ее ответом секретарь и перестал ее донимать. Видимо, поверил и стал ждать.
Глава 29
Как-то в декабре восемьдесят первого года Вероника отдыхала в ординаторской, когда туда влетела старшая медсестра, совмещающая свою должность с должностью председателя профсоюзной организации института кардиологии.
– Мы организовываем туристическую поездку во Францию. Получили разрешение от вышестоящих инстанций. Запланировано посмотреть несколько городов. В группу планируется собрать двадцать восемь человек. Кто хочет, подавайте заявления секретарю. Будем рассматривать.
У Вероники перехватило дыхание. Неужели возможно!
– А сколько будет стоить такая поездка? – заинтересовался хирург Букин.
– Сейчас точно сказать не могу. Но где-то два месячных оклада. Остальное будет доплачивать профсоюз медицинских работников.
– А Париж входит в состав городов, которые запланированы? – робко спросила Вероника.
– Конечно! Какая же может быть Франция без Парижа? – воскликнула председатель профкома и исчезла так же внезапно, как и появилась.
Все находящиеся в ординаторской стали шумно обсуждать перспективы поездки. Всем хотелось в Париж.
На стол секретаря легла целая кипа заявлений. На совместном заседании парткома и профкома отобрали достойные тридцать пять человек. Воронцова Виктория Васильевна входила в их число. Тридцать пять отобранных собрали в комнате профкома.
– Вас сейчас больше, чем надо. Это потому, что надо будет пройти отбор еще в партийной организации нашего района. Там будет свой отсев. Если опять вас окажется больше, чем надо после районного партийного отсева, то мы сами пересмотрим состав. Повторяю, поедут только двадцать восемь человек, – вещала старшая медсестра, она же председатель профсоюза.
– Вы едете? – спросил ее в упор прошедший по списку Букин.
– Конечно. Я руководитель поездки. Потом с нами еще будет представитель от органов госбезопасности, который будет нас защищать.
– От кого? – испуганно спросила врач рентгенолог.
– Это я так, образно, – успокоила ее председатель. – Просто с ним спокойнее. Он будет держать связь с нашим посольством. Так положено по инструкции.
– Значит, два места уже занято. И будут отбирать только двадцать шесть, – подвел итог Букин.
– Хорошо считаете, – одобрительно кивнула председатель. – В понедельник в два часа я вас жду около десятого кабинета в партийной организации нашего района. Будет заседать комиссия старых большевиков.
В понедельник все собрались около кабинета в назначенный час. Со списком в руках старшая медсестра скрылась за дверью. Через какое-то время выглянула и сказала:
– Заходить будете по одному. Выходящий, назовет вам фамилию следующего. Первый – Букин.
– Наверно, по алфавиту, – сказал Букин и вошел в кабинет. Дверь за ним захлопнулась.
– Если по алфавиту, то я буду вторая, – произнесла Вика.
Все стояли и сидели, кому хватило места на расположенных вдоль стены стульях, молча. Какие-то присмиревшие, как нашкодившие школьники. А ведь среди них было немало хирургов, смело выполняющих сложнейшие операции. Вероника присела на кончик стула, скрестив пальцы и крепко сжав руки. Она нервничала, как будто шла сдавать экзамен, но не знала ответ ни на один билет. У нее вдруг задрожали губы от внутреннего волнения. Кто там за этой дверью будет сейчас решать ее судьбу? Почему они имеют право делать это? Она должна поехать в Париж. Это ее первый шанс за многие годы попробовать найти любимого человека.
Дверь открылась, и Букин вышел.
– Круглов, – объявил он следующего.
Круглов, который никак не ожидал, что вызовут именно его, так как все настроились, что будут идти по алфавиту, вдруг побелел и, подбежав к двери, с испугом произнес:
– А что там спрашивают?
– Иди. Ерунду всякую спрашивают, – ответил Букин.
Круглов исчез за дверью.
Все обступили Букина:
– Что там? Тебя взяли?
– Я прошел на ура! Спросили, какой политический строй во Франции. Кто у них сейчас президент. Как называется правящая партия. Я ответил. Как раз вчера мой друг из АПН мне все это наговорил.
– А откуда ты знал, что это может понадобиться?
– Так друг сказал, что это обязательно надо знать, – гордо отвечал Букин.
– Поделись своими знаниями, – закричали все и, достав карандаши, начали лихорадочно записывать то, что им говорил Букин, на обрывках бумаги, раздобытых также друг у друга.
Наконец вышел анестезиолог Круглов. Он был красный, как рак.
– Я не прошел, – дрожащим голосом сказал он. – Меня спросили, какие страны граничат с Францией на севере. А я не помню. Какая разница, какие там страны! – недоумевал он.
– А кого вызывают следующего? – сочувственно спросила рентгенолог.
– Воронцову, – все еще дрожащим голосом ответил Круглов.
Вероника вошла в кабинет. За столом сидело человек десять довольно старых большевиков, которые и составляли
