Венера в русских мехах - Татьяна Васильевна Бронзова
Девочки заканчивали уже третий курс. Вика собиралась в эти летние каникулы уехать на месяц со стройотрядом на Урал. Людмилу как замужнюю студентку освободили от этой повинности. Виктории же, наоборот, было интересно, и отлынивать от поездки она не собиралась.
И вдруг, как гром среди ясного неба! Петру пришла повестка! Зачем его опять вызывают в КГБ? Вдруг он опять не вернется!
– За что? Живем тихо, у нас даже никого не бывает, кроме Вики! Что они опять от тебя хотят? – рыдала Людка.
На всякий случай она собрала ему чистое белье с собой.
– Сволочи! Не дают спокойно жить, – рыдала она, протягивая ему пакет с бельем.
– Нет! Не возьму, – твердо сказал Петр, – Теперь ты моя жена. Тебе должны ответить, куда меня запекут. Сама принесешь.
Людка зарыдала еще громче.
– Я поеду с тобой!
– С ума сошла? Ни в коем случае. Не дай Бог, еще и тебя привлекут. Жди дома.
Этим утром Людмила не поехала в институт. Она ждала.
Вероника почувствовала что-то неладное в ее отсутствии и после занятий отправилась во Всеволожск. Людка была очень рада приезду подруги. В такие минуты, если рядом близкий и понимающий человек, всегда легче. Так они вместе и ждали.
– Если он не вернется хотя бы семичасовой электричкой, то вряд ли он сегодня вообще вернется, – предрекала Людмила.
Но Петр вернулся живой и невредимый уже около шести вечера.
– Меня высылают из страны. Лишают гражданства, – мрачно сообщил он.
– За что? – недоумевала жена.
– Мои картины появились в Америке. Рецензии напечатали в «Нью-Йорк Таймс».
– Что написали?
– О притеснении талантливого художника и скульптора Волгова в Советском Союзе. О том, что мне не дают работать. О том, что мои работы волнуют и представляют собой яркие произведения в искусстве.
– Вот здорово! Поздравляю, – бросилась его целовать Людмила.
– Оно, конечно, здорово. Только теперь я должен уехать. «Добровольно». Они с меня подписку взяли, что я уезжаю добровольно.
– И ты подписал?
– А что мне оставалось делать? Мне сказали так: либо вы уезжаете добровольно, либо вас выдворят насильно. Конечно, я подписал «добровольно». Надоели они мне!
– А я? – испуганно спросила Людмила.
– Ты вольный человек. Можешь от меня отречься, развестись и остаться.
– Ты что! – Людка крепко вцепилась в него, как будто их сию же минуту хотели разлучить. – Я с тобой. Куда скажешь, лишь бы с тобой!
– Декабристка ты моя, – обнял ее Петр.
Потом они проводили потрясенную Викторию на вокзал, посадили на поезд и, обнявшись, вернулись на дачу. Будущее было неопределенным, размытым. Но зато они будут вместе! Всегда вместе!
– Мне с тобой ничего не страшно! Я очень тебя люблю! Мне страшно только без тебя! – шептала, обнимая его, Людка.
Соединенные Штаты были готовы предоставить Волговым политическое убежище. Людмилу несколько раз вызывали в разные серьезные организации, уговаривали развестись с врагом народа, угрожали. Но она была непреклонна. Наконец от нее отстали и подписали ее документы на выезд.
Родные Людмилы в свою очередь подписали бумагу на отречение. Они должны были так поступить, так как боялись за судьбу младшей дочери Даши. На самом же деле они благословили Людмилу при тайном свидании с ней перед отъездом.
Все это время Виктория усиленно занималась с Петром и Людмилой разговорным английским языком. У Петра почти не было времени на это, а Людмила оказалась способной ученицей.
И вот, спустя время, которое им дали на получение необходимых документов, они отбыли из страны Советов. Вместе бесстрашно делали шаг в неизвестную бездну – капиталистический мир.
Теряя подругу, Вероника горько плакала. Девушки прощались, крепко обнявшись. Придется ли снова увидеться?
Глава 28
От Николя не было писем. Все еще надеясь, Вероника перелистывала газеты, вынутые из почтового ящика: вдруг оттуда выпадет конверт. Она хорошо понимала, что сам он не может ей ничего послать, но передать письмо с дядей Полем он ведь мог! Каждый раз, когда начинался аукцион в «Союзпушнине», она начинала ждать весточку. А ее все не было. «Неужели он действительно потерял мой адрес? А может быть, его конфисковали вместе с романом?» – терялась она в догадках. «А вдруг он забыл меня?» – думала она и не верила в это. Они так любили друг друга! Ведь в ней до сих пор живет это сильное чувство. Внутренне она чувствовала, что он тоже сохранил свою любовь к ней.
Шли годы. Вероника окончила институт с отличием и поступила под начало своего учителя крупного кардиолога Константина Петровича Лямина. Все свое время она отдавала работе.
Как-то к ней в гости зашли Наташа с Федей Поповым.
– Мы пришли сказать, что решили расписаться, – радостно сообщила подруга. – Я хочу, чтобы ты была свидетельницей на нашей свадьбе.
Вероника радовалась за них. Она знала, что Наташа не испытывает к Федору больших чувств, но он любил ее, и ей этого было достаточно.
– Вдруг я не встречу такого человека, который так относился бы ко мне, как Федя! Он хороший человек, с ним спокойно. Мне уже двадцать пять лет, пора замуж. Не хочу остаться одной, – говорила Наташа подруге, когда Федор оставил их одних. – Тебе тоже не мешало бы о себе подумать. Ждешь какого-то принца, а если он не появится?
– А вдруг дождусь? – усмехнулась Вероника.
Жили молодожены Поповы дружно. Работали в ветеринарной клинике и были счастливы. Веронике нравилось ходить к ним в гости, и так же, как в студенческие годы, они втроем ходили в театры, кино, проводили вместе отпуск. Потом Наташа родила двойню и засела дома. Вероника иногда приезжала к ней помочь и с удовольствием возилась с мальчишками. Глядя на подругу, она думала о том, что ей ее жалко. Ведь Наташа никогда не испытала такого сильного и настоящего чувства, которое носила в себе она, Вероника. Наташа не испытала чувств любви и страсти, которые полностью подчиняют себе разум. Не испытала разлуки, когда не находишь себе места от страданий, рвущих душу, и не испытала разочарований. Вероника так и не рассказала подруге о том, что произошло с ней в то памятное лето. Она понимала, что Наташа не поймет ни того, что им с Людмилой пришлось пережить, ни того, что произошло между ней и Николя. Представления о счастливой жизни у Наташи были слишком просты: муж, дети и достаток в семье. Ничто другое ее не волновало. Федя тоже изменился. Но все-таки его
