Другая семья - Вера Александровна Колочкова
– Не прикидывайся дурачком, Фил, все ты прекрасно понимаешь. И уж будь добр, сделай так, как я тебя прошу. Ведь я проявляю к твоим поступкам лояльность, правда? Порой немыслимую лояльность. Согласись? Я закрываю глаза на многие вещи, на ту правду, которую мы оба про себя знаем… И я немного прошу, Фил. Завтра мы идем на день рождения моей подруги, вместе идем. И все, и слышать больше ничего не хочу! Все, Филипп, все…
Алиса подняла руки, тряхнула кистями в воздухе, потом быстро поднялась, вышла из кухни.
Он отодвинул тарелку с нетронутым остывшим ужином, посидел немного в одиночестве. Думать ни о чем не хотелось, голова уже ничего не соображала. Устал… Боже, как он от всего устал…
Потом поднялся, ушел в гостиную, постелил себе на диване. Лег и сразу уснул, как провалился в черную пропасть. Но вскоре проснулся, услышав, как настойчиво звонит телефон.
Катин голос звучал жалобно, в прононс, будто она только что плакала:
– Филипп, скажи… Ты завтра приедешь? Миечка так тебя ждет… Температура сегодня весь день держалась… Она все время спрашивает – где папа, когда он приедет… Мне так жалко ее, Филипп! Приезжай… Это же твоя дочь, Филипп… Прости меня, что так поздно звоню, но я не могу, не могу… Это ведь и твоя дочь тоже…
– Я приеду, Кать. Завтра утром приеду.
– Да? Ты обещаешь?
– Я приеду, Кать. Не плачь. Все будет хорошо…
Поговорил еще, Катя успокоилась немного. Потом долго лежал с открытыми глазами – сна уже не было. Думал, как завтра все успеть… И можно ли это – все успеть? И с Миечкой побыть, и на день рождения в кафе к четырем, как Алиса просила. Придется машину гнать, чтобы везде успеть…
Сердечная боль подкралась так незаметно, что и охнуть не успел. И опять – на вдохе. Выдохнуть получилось, а снова вдохнуть – страшно. Но вроде отпустило, слава богу…
Надо спать, надо дать себе отдохнуть. Завтра он все должен успеть, другого выхода нет. Вернее, этот выход есть где-то, но он потом об этом подумает. Потому что пора уже думать, пора! Сколько можно так жить? Сколько можно?
Потом подумает… Может, завтра даже… Только бы сердце завтра не подвело. Только бы не подвело в нужный момент…
* * *
Утро получилось ранним и тяжелым, не выспался. Да и когда ему удавалось высыпаться в последнее время? Но жалеть себя – тоже последнее дело. Надо вставать, надо выполнять взятые на себя обязательства.
Лицо в ванной выглядело бледным, уставшим. И колени почему-то дрожали, и руки дрожали, и голова кружилась слегка. Но успокоил себя – сейчас примет контрастный душ и все как рукой снимет. По крайней мере, раньше этот способ всегда приводил его в порядок.
Завтракать не стал, чтобы не разбудить никого. Можно и в кафе заехать, позавтракать на скорую руку. Просто посидеть немного за чашкой крепкого кофе, проснуться окончательно. Да, надо как-то взбодриться, прийти в себя, а то что-то совсем расклеился. Еще и этот противный страх появился перед железной рукой, которая вдруг ухватывает за сердце и держит его в тисках. Наверное, и впрямь надо к врачу сходить… Да только когда? Вечно же времени нет!
На цыпочках вышел в прихожую, но открыть дверь не успел. Услышал голос Алисы за спиной:
– Так ты не забыл, Филипп? Я тебя к четырем жду…
Обернулся, как пойманный на месте преступления воришка. Алиса стояла, ухватив на груди полы халатика, смотрела исподлобья. Губы ее были сжаты, волосы упали на щеки тяжелыми прядями. Не женщина, а живой укор неверному мужу. Еще и повторила почти с угрозой:
– Я тебя жду, Филипп! Только попробуй не приехать!
– Да, я приеду к четырем. А может, лучше сразу в кафе приеду? Там и встретимся? Где это кафе, как называется?
– Нет. И не спорь даже. Ты приедешь сюда за мной, в кафе вместе поедем.
– Но я могу опоздать, Алис… Ты же знаешь, какие на дорогах пробки…
– Тогда мы вместе опоздаем. Я без тебя из дома не выйду. Ты понял меня, Филипп? И это не каприз, это для меня принципиально. Я вчера тебе все объяснила. И пойми, я ведь тоже на грани… Мне нелегко дается этот убогий компромисс! Думаешь, легко сознавать, что ты… Ну, понимаешь, о чем я…
– Да. Я понял тебя, Алиса. Я постараюсь приехать вовремя.
– Вот и постарайся… Очень постарайся, Филипп…
Она зевнула, мотнула головой и ушла. Он вздохнул облегченно, открыл дверь, вышел из квартиры. И в который уже раз подумал про себя – надо что-то решать… Ведь это и в самом деле не жизнь – и вашим и нашим… Фигаро здесь, Фигаро там. Фигаро ведь тоже может устать от своего прыганья до такой степени, что кондратий хватить может. А что, вполне…
Зато июльское утро было просто чудесным! Нежным, прохладным пока, наполненным разнообразными запахами после ночного дождя, от которого еще сохранились лужицы на асфальте. И пусть эта прохлада ненадолго задержится – все равно хорошо! Днем опять жара будет, понятно уже. Вон, на небе ни облачка…
Зато в машине осталась вечерняя духота, и кондиционер у него барахлит, как назло. Времени нет на сервис заехать. Но ведь можно все окна открыть, впустить этот свежий утренний воздух! И проехаться с ветерком, пока пробок нет. А в кафе можно на выезде из города зайти, не проблема.
Зазвонил телефон, и он уже понял, что это Катя. Ответил коротко, чтобы на зеленый свет светофора успеть:
– Я уже еду, через два часа буду!
– Да, Филипп, мы ждем тебя… Мы с Миечкой тебя очень ждем… Ты наш любимый, ты наш папочка! Мы тебя очень любим, Филипп!
Успел удивиться, с какой пафосной высотой у Кати это прозвучало. Или нормально прозвучало, как всегда? Он просто к ней придирается? И вообще… Что он хочет от женщины, у которой болен ребенок? Его ребенок, между прочим…
Последняя мысль напугала его. Что значит – между прочим? Разве Миечка ему менее дорога, чем Яночка? И тут же попытался себя оправдать – просто с Яночкой он больше проводит времени, потому и привязан к ней больше. Но в целом это ведь ничего не значит, обе дочки ему одинаково дороги!
А вот и кафе. Можно спокойно позавтракать. Сел за столик, попросил у официантки кофе и яичницу, и она кивнула с готовностью. И еще спросил вдруг, сам от себя не ожидая:
– Вы не подскажете, где здесь ближайшая аптека?
– Так за углом есть аптека… А что, вам плохо? Помочь чем-то? Может, зуб разболелся? У нас в аптечке анальгин есть…
– Нет, спасибо, все хорошо. Я потом в аптеку зайду. Спасибо…
Кофе в кафешке оказался вполне приличным. И яичницу тоже съел с удовольствием. Странно, почему Клара Георгиевна так презирает яичницу в качестве блюда на завтрак? Говорит, что это еда для холостяков. Что даже неприлично серьезному мужчине есть яичницу на завтрак. А он как раз любил… И чтобы желтки оставались целыми, и чтобы бросить в яичный глаз корочку хлеба, пропитать ее желтой вкуснятиной и отправить в рот. Но кто его в доме спрашивает, что он любит, а что не любит? Главное в доме, чтобы Алиса всем довольна была…
Тем более в последнее время, когда его статус влюбленного мужа почти сошел на нет в глазах Клары Георгиевны. Чего только этот вчерашний разговор стоит… Еще бы немного, и выставила бы его за дверь. И ее можно понять, конечно же. Более того – это было бы правильно, в конце концов. Да только эта «правильность» Алисе не нужна, как ни странно.
Интересно, а как бы он повел себя на месте Алисы? Неужели бы тоже выбрал компромисс? И относился бы к ней с таким же снисходительным равнодушием?
Нет, даже не хочется отвечать на эти вопросы. Так все запуталось, что он теперь и сам не знает ответов. Тем более сама жизнь сослагательного наклонения не признаёт – если бы да кабы… Как есть, так есть. Как получилось, в том и жить приходится. Быть в этом утре, быть в этом кафе. Яичницу есть, кофе пить крепкий и вкусный.
Но в аптеку и впрямь надо
