Найди меня - Андре Асиман
Уже темнело, и в нашем и соседнем кафе включили лампы. Они отбрасывали неровный свет на лицо Мишеля, и я впервые обратил внимание на его губы, лоб и глаза. Я подумал, что красивый из нас двоих как раз он. Мне следовало это сказать, момент был как раз подходящий, но я промолчал. Я не хотел вторить его реплике; это показалось бы неестественной, натянутой попыткой установить между нами равенство. Однако мне и в самом деле очень нравились его глаза. Он по-прежнему смотрел на меня.
– Ты напоминаешь мне моего сына, – сказал он.
– Мы похожи внешне?
– Нет, но вы одного возраста. Он тоже любит классическую музыку. Поэтому раньше я водил его на концерты в воскресенье вечером, как это столь часто делал мой собственный отец.
– Вы по-прежнему ходите вместе?
– Нет. Он почти круглый год живет в Швеции.
– Но вы близки?
– Если бы. Мой развод с его матерью погубил наши отношения, хотя я уверен, что она тут ни при чем. Но он, конечно, знал обо мне и, полагаю, так меня и не простил. А может, просто использовал наш развод как предлог, чтобы обернуться против меня, – он хотел этого с тех самых пор, как ему исполнилось двадцать с небольшим, бог знает почему.
– Как они узнали?
– Первой узнала она. Как-то раз часов в шесть вечера она пришла домой и увидела, что я слушаю меланхоличный джаз с бокалом виски в руке. Я был один, и по выражению моего лица она сразу же поняла, что я влюблен. Типичная женская интуиция! Она положила сумочку на журнальный столик, села рядом со мной на диван и даже отпила из моего бокала. «Я ее знаю?» – спросила она после долгого-долгого молчания. Я точно знал, что она имеет в виду, отпираться было бесполезно. «Это не она», – ответил я. «А», – сказала жена. Я все еще помню последние отблески солнца на ковре и мебели, кота, лежавшего рядом, и дымный запах виски. Я до сих пор вспоминаю об этом разговоре, когда вижу солнечный свет у себя в гостиной. «Значит, все хуже, чем я думала», – сказала она. «Почему?» – спросил я. «Потому что против женщины у меня еще были бы шансы, но с твоим естеством я спорить не в силах. Я не могу изменить тебя». Так закончился наш почти двадцатилетний брак. Сыну, конечно, суждено было вскоре об этом узнать – и он узнал.
– Как?
– Я рассказал ему. Тешил себя иллюзией, что он меня поймет. Но он не понял.
– Мне жаль. – Вот и все, что я мог ответить.
Он пожал плечами.
– Я не жалею об этом повороте в своей жизни. Жалею только, что потерял сына. Он никогда мне не звонит, если приезжает в Париж, даже пишет редко и не поднимает трубку, когда звоню ему я. А бывшая супруга мне больший друг теперь, чем когда мы были женаты. Такова жизнь, верно?
Он посмотрел на часы. Что, уже пора?
– Значит, я не зря тебя выследил? – спросил он в третий раз, возможно, потому что ему нравилось, как рьяно я его переубеждал, а мне нравилось это делать.
– Не зря.
– И в тот вечер ты на меня не обиделся? – уточнил он.
Я точно знал, что он имеет в виду.
– Может быть… чуть-чуть.
Он улыбнулся. Я видел, что он хочет поскорее покинуть кафе, поэтому придвинулся поближе, коснулся его плечом. Тогда он обвил меня рукой и привлек к себе, почти заставив опустить голову ему на плечо. Я не знал, хотел ли он таким образом меня подбодрить или просто уважить молодого человека, который открылся пожилому и сказал ему несколько трогательных слов. Возможно, то была прелюдия к прощальному объятию. Поэтому, опасаясь неизбежного расставания, я выпалил:
– У меня на сегодня нет планов.
– Да, я знаю. Ты мне сказал.
Но он, должно быть, почувствовал, что я нервничаю или что он выбрал неправильный тон.
– Ты замечательный и… – Он не закончил. Он собирался заплатить, но я поймал его руку. А потом уставился на нее.
– Что ты делаешь? – спросил он чуть ли не с упреком.
– Плачý.
– Нет, ты таращишься на мою руку.
– Нет, – возразил я, хотя в самом деле таращился.
– Это называется возраст, – сказал он. И мгновением позже спросил: – Ты ведь не передумал?
Он прикусил нижнюю губу, но тут же отпустил ее. Он ждал моего ответа.
А потом, поскольку я не мог придумать, что бы еще ему сказать, но все-таки чувствовал, что нужно сказать хоть что-то, что угодно:
– Давай пока не прощаться, только не сейчас. – Я вдруг понял, что он может воспринять мои слова как просьбу еще немного посидеть в кафе, и решил пойти ва-банк. – Не отпускай меня сегодня домой, Мишель.
Я знаю, что покраснел, произнося эту реплику, и уже лихорадочно думал, как бы извиниться и взять свои слова назад, когда он пришел мне на помощь:
– Я все мучился, не зная, как попросить тебя о том же, но ты снова меня опередил. Признаюсь, – продолжил он, – я нечасто этим занимаюсь. Вообще-то я давно, очень давно этого не делал.
– Этого? – спросил я с легкой насмешкой в голосе.
– Этого.
Вскоре мы покинули кафе.
Мы шли с моим велосипедом до его дома не меньше двадцати-тридцати минут. Он предложил поймать такси, но я сказал «нет», я предпочитаю ходить пешком; кроме того, мой велосипед не так уж легко складывается, и таксисты всегда ворчат.
– Мне очень нравится твой велосипед. Мне очень нравится, что у тебя такой велосипед. – Затем, опомнившись: – Я мелю чушь, да?
Мы шли бок о бок, почти вплотную, то и дело соприкасаясь руками. Тогда я взял его за руку и несколько секунд ее подержал, надеясь, что это сломает лед, но Мишель продолжал молчать. Еще несколько шагов по мощеной улице, и я его отпустил.
– Мне и правда это нравится, – сказал я.
– Это? – поддразнил он меня. – Ты имеешь в виду эффект Брассая?
– Нет, когда мы вместе. Нам нужно было сойтись еще две ночи назад.
Он смотрел на тротуар, улыбаясь. Может быть, я слишком тороплюсь? Мне нравилось, что наша сегодняшняя прогулка повторяла тот другой вечер. Толпа и пение на мосту, блестящие темно-серые булыжники мостовой, велосипед с сумкой на ремне, который я в конце концов пристегну к фонарному столбу, и его высказанное невзначай желание купить точно такой же.
Одно
