Пёсья матерь - Павлос Матесис
И все же если не брать в расчет такие случаи, хорошо у нас все прошло, я не жалуюсь, сказала Саломея и достала сигарету. Она теперь еще и курила, хоть и жила в провинции. Я угостила ее своими с фильтром, она очень им подивилась.
По сути, продолжила она, главной героиней была я, потому что играла еще и на мандолине, еще с довоенных пор. До войны в Бастионе меня звали в некоторые дома на именины, и я исполняла на мандолине танго и фокстрот, а люди танцевали. То есть это не были какие-то очень роскошные салоны, у них даже патефона-то не было, так что какая уж там роскошь − салоны учителей да банковских служащих. А в турне, когда я забывала реплики, доставала мандолину и начинала играть баркаролу, а мой партнер тем временем якобы в восторженном припадке отходил за кулисы, ему шептали мои слова, и представление снова начиналось. Только в одном монархистском городишке один подлец из публики заставил меня исполнять на мандолине монархистский марш «Сын орла» во время пьесы «Сицилийская блудница». Что мне оставалось делать, пришлось прервать любовную сцену и играть, но я сопровождала песню ругательными словами типа «берет и спереди, и сзади».
А в другом городе Андриана приглянулась одному торговцу, и во время антракта он послал держателя кафенио передать ей, что если она желает познакомиться с ним поближе и получить полмешка соли, то пусть после представления придет к нему в магазин. На что Андриана передала, что на сцене мы, может, и играем чахоточных содержанок с камелиями, но вообще женщины честные и порядочные и я доложу обо всем своему брату.
А ничего не знающий Тасос заходит в самый разгар разговора, спрашивает, в чем дело, ему как-то завуалированно объясняют про неэтичное предложение, мол, да, знаешь, такой-то местный хотел, чтобы наша Андриана пришла к нему в магазин за солью, а та отказалась.
Тасос не очень-то разбирался в вопросах безнравственности, парень он был скромный, да и вообще не очень понял, что тогда произошло. И вот пошел он к торговцу: Матерь Божья, сейчас поубивают друг друга, подумала Андриана. А Тасос ему и говорит: мы вам премного благодарны, но моя сестра сейчас нездорова и поэтому не придет, – может быть, вместо нее я зайду к вам в магазин?
Потом мы ему объяснили, сказала Саломея, почему торговец его облаял, назвал актеришкой, оборванцем и извращенцем и под занавес всего дал пинка под зад. Но, вообще-то, не хотел торговец никакой Андрианы, сказала Саломея, давясь от смеха. Ему была нужна я, а владелец кафенио перепутал роли (торговец сказал ему идти к той, что играет мать). Я никогда не рассказывала об этом своей сестре, думала, пусть и она потешит себя иллюзиями, что кто-то по ней вздыхает.
В других, более северных областях, когда Саломея уже покинула труппу и они взяли итальянца Марчелло, однажды вечером они вывели на сцену всю публику (целых шесть человек), потому что во время антракта после первого действия стало известно, что фрицы в отместку собираются совершить налет на КПП. Это мне рассказала тетушка Андриана во время правления Караманлиса[48].
Про налет узнал держатель кафенио, и они под видом хора вывели людей на сцену, даже выдали им какую-то одежку, и так эти бедолаги избежали расстрела. Только представь, эти дикари, фрицы, прервали бы театральное представление, сказала мне тетушка Андриана и зажгла мне сигарету, теперь и она курила, строила из себя заслуженную артистку, хвастунья.
– Поэтому я не уважаю немецких актеров, всех, что после войны имеют наглость приезжать к нам на фестивали! Они играют роль так, словно на голове у них шлем вермахта, и мужчины и женщины. И вообще, я думаю, что на месте Германии после освобождения должно быть одно только озеро, – настаивала тетушка Андриана.
Она утаила, что однажды убила немца, когда тот преспокойненько ходил себе по-большому. Они ехали на газгене мимо какой-то деревни, Андриана увидела его из окна, взяла ружье Марчелло и выстрелила: попала с первого раза, все в поездке поздравляли ее, первый раз в жизни взять оружие и попасть в яблочко, это мне рассказала тетушка Марика, когда ей уже перевалило за девяносто, и все-то ей казалось смешным, даже собственная дочь.
Однако Андриана была женщиной сострадательной и часто прятала в газгене партизан и перевозила их через КПП, завернув в декорации и театральные костюмы.
Человек должен изучать географию, продолжила свою речь тетушка Андриана (опять же во время правления Караманлиса). Она приехала навестить меня в труппе в Афинах, где я играла в одном ревю (тогда я только-только выплатила деньги за свою двушку). Она была всеми руками за географию, потому что однажды где-то спустя год после того, как они покинули Пелопион на Пелопоннесе, они приехали в какую-то другую деревню, и Марчелло вышел объявлять о представлении (он очень хорошо выучил греческий, хотя и не был с Пелопоннеса), а люди, разинув рты, смотрели на него как на умалишенного. И тут до них дошло, что они пересекли границу и уже были за рубежом. Поначалу они решили, что находятся на территории Югославии. На счастье или на беду, кто-то сказал им, что они в Албании. Тетушка Андриана расчувствовалась, вспомнила Замбакиса: здесь сложил свои кости мой герой, сказала она. Только послушай, эта чудачка решила, что ей удастся узнать, вдруг тут где-нибудь поблизости похоронен ее муж. Она всегда была очень наивна. И вот повернули они назад в Грецию. Даже граница у этих албанцев как дуршлаг, ни паспорта не просят, ничего! Прежде чем покинуть албанскую землю, тетушка Андриана поставила крест. Очень просто, без претензий, обычный деревянный крест, как могилу мужу. Она так никогда и не узнала, что ее супруг умер и был захоронен на греческой земле: его раздавил мул еще прежде, чем он успел внести в ход войны свою лепту и противостоять захватчикам. Об этом позднее узнала мадемуазель Саломея в Министерстве обороны, но Андриане так и не рассказала, пусть считает себя вдовой героя, подумали они. И вот так она и получает сейчас пенсию, вся светясь от гордости.
Как только они вернулись в Грецию, еще несколько месяцев продолжали гастролировать! Все немного поулеглось, итальянцев и партизан нигде не
