Клин клином - Онгель Таль
– Да? – Голос слышится гнусаво и бесцветно, будто Мурат со многим уже смирился. – Я просил не звонить мне. Сколько мне еще блочить твои номера? Ходил, да. Это тебя не касается. Мне не нужна твоя помощь. О матери? Я каждый день о ней думаю, ясно? Не лезь в нашу…
Достаточно. Вопрос сохранности их только начавшейся дружбы встает ребром. Громко, уже не заботясь о последствиях, Денис выбивает рукой задвижку и мчится прочь.
Коридор прошибает его уши острым битом. Он идет в сторону пожарного выхода, качаясь из стороны в сторону, как выбитый гироскоп. На полпути в его кармане вибрирует полусевший смартфон. Три пропущенных вызова от Кати и ее обнадеживающее смс: «Ты где? Бабушка злится» – последнее, о чем он беспокоится, когда видит распахнутую дверь туалета. В коридоре прямо лицом к нему стоит ошарашенный Мурат с долей гнева в опухших от слез глазах.
Денису хватает ума не тормозить. Ситуация и без того идиотская, и оправданиями здесь можно только подтереться. Он выбегает на улицу, в ночной холод, едва не рухнув на колени. Подступает долгожданная тошнота, алкоголь грозится с минуты на минуту вырваться из желудка на замусоренную окурками землю.
Впереди чернеет кирпичная стена какого-то корпуса, справа светят уличные фонари и вывеска спорттоваров. Противоположная сторона с множеством мусорок вдоль стены, упирается в тупик. Денису было бы здесь намного спокойнее, если бы не сомнительные звуки оттуда. Бездомные собаки, может крысы, кто его знает, но это сильно напрягает.
Спустя несколько ложных позывов рвоты среди тихих копошений можно расслышать какую-то влажную возню с обрывками слов и вздохов. Собаки и крысы превращаются в целующуюся парочку, которая не нашла более удачного места, чем помойка. Четко различим хриплый мужской голос и… внезапно такой же мужской ответ.
Денис, до смерти перепуганный, наклоняется вперед. В той стороне действительно стоят двое. Этот модный пиджак на широких плечах, без сомнений, принадлежит Кириллу. Но и второго Денис уже видел: именно на эту кепку в толпе показывал Серж, именно в это черное худи был одет Лапыгин Илья.
Первая мысль – эти двое слишком близко к друг другу, они сейчас подерутся.
– Бросай курить. Горчит сильно. – Кирилл произносит это без тени угрозы, интимно, прямо в губы напротив.
Затем вторая – слишком вольно для врагов, что-то здесь не так.
– Брошу. – Пыга снимает кепку и поднимает подбородок. У него бритая голова, спокойное лицо, а глаза почему-то грустные-грустные. Кирилл возвышается над ним и смотрит пытливо сверху вниз. – Когда ты начнешь нормально есть.
Опасения подтверждаются, когда Кирилл, усмехнувшись, касается чужой щеки. Денис в очередной раз оказывается в неудачном месте, в неудачное время. Кирилл и Илья целуются, прячась в темном тупике, думая, что их никто не видит. Образцовый выпускник и ответственный староста жмется телом к этому… Денис не может подобрать подходящее определение, ведь Пыга не похож на обычных хулиганов, которые бьют лампочки в подъезде и всячески вандалят.
Кирилл резко прижимает Илью к грязной стене. В этот момент Дениса с характерным утробным звуком рвет на новую обувь.
Не трус
Ноздри трепещут сквозь тяжелую леность сна. Пахнет вокруг чем-то не то остро-цветочным, не то хвойным. Денис чувствует мокрое пятно у щеки и с низким мычанием вытирает рот. Сейчас он отсыпается на чужом лоскутном покрывале, слюнявит чужую подушку и дышит чужим запахом. К нему приходят отдаленные воспоминания, что вчера ночью он добрался до этой кровати не своими ногами.
Вокруг густые коричневые цвета потертого дерева, а над головой скошенный чердачный потолок. Здесь непрозрачный воздух из-за черных штор, такой непривычно густой, но вкусно пахнущий, здесь заваленный бумагами стол и куча полок с толстыми корешками книг. На стенах в рамках сушеные листья различных форм и цветов и там же туго натянутые ткани, похоже, с ручной росписью.
А еще громко тикают часы. Они стоят в углу, большие, словно из прошлого столетия, с медным маятником и золотистым циферблатом под пыльным стеклом. Короткая стрелка давно уже перевалила за час. Денис моментально просыпается и вскакивает на ноги. Бабуля его точно прибьет.
Спускаясь по крутым ступеням вниз, он с долей неверия узнает эти коридор, прихожую, а в дверном проеме – ту самую кухню, где Мурат не так давно поил его чаем.
Ах, ну да. Конечно, он у него дома. На чьей же еще спине его вчера несли в пьяном угаре?
Денис смотрит на свое отражение в зеркале ванной и не верит, что вот этот помятый белобрысый черт со слипшимися глазами вчера кошмарил Мурата по пути к дому. Господь, если ты есть, можно Котов об этом забудет? Наспех выдавив на палец зубную пасту, он спешно полощет рот. Струя с характерными булькающими звуками льется в слив. Никакие триггерные ассоциации и правдиво-обманчивые образы не всплывают в его голове, словно вчерашний неожиданный приступ на время вышиб предстоящие.
Мурат спит в комнате своей матери: свернувшись клубочком, прямо в одежде, не расстилая постели. Денис о многом жалеет в своей жизни, но все его прошлые позорные эпизоды и рядом не стоят с тем, что он вчера натворил. По его милости у Мурата на скуле синяк: потому что испугался выйти из кабинки, испугался заступиться. А самое ужасное то, что Мурат знает, какой он на самом деле тряпка. И то, что Денис проснулся в его доме, еще сильнее давит на чувство вины. Он не заслужил быть так близко, не заслужил спать в его кровати, вытесняя самого Мурата в холодную комнату его матери. Матери, которой в доме почему-то нет. В ванной в стаканчике всего две зубные щетки, а в памяти – обрывок телефонного разговора за стенкой туалета.
Мурат тихо вздыхает во сне. Тени гладят его щеки сквозь белую тюль, подобно затейливому кружеву. Влагой блестят лоб, скулы, рот и кончик носа. Все вокруг него – и мягкая сбитая постель, и солнечные блики в угольных волосах – превращается во что-то нежное и неземное, сливается с ним бесшовно, как нечто невообразимое. Денис думает, что начал замечать это не сразу и внешней привлекательности Мурата до этого момента не придавал особого значения. Закрадывается странное чувство неправильности: будто мозг трактует обыденные вещи не так как должно, с долей приукрашивания.
Денис спешит слинять, испугавшись возмутительных фантазий, которые он увидит, если и дальше продолжит смотреть на кошачье лицо Мурата. Из-за его похмельной неповоротливости дверь комнаты громко бьется ручкой
