Самые чужие люди во Вселенной - Эрик Пессан
Бежим по направлению к бело-красному щиту, одному из тех, что предупреждают о видеонаблюдении. На прошлой неделе Норбер, благодаря своим друзьям-рабочим, участвовал в последнем обходе стройплощадки. Он сфотографировал, где установлены камеры. Мертвых зон довольно много. Если с тех пор никому не взбрело в голову переставить камеры, добежать до лестницы незаметно будет просто.
Эллиот подставляет Жюли руки замком и помогает взобраться на ограду. Делает нам знак: можно перелезать. Я взлетаю на решетку и перемахиваю ее в два счета. Ячейки крупные, лезть легко. Руки замком — только для романтики. Норбер тяжело бросается вперед, решетка гнется, брат держится слабо и соскальзывает. Наверное, нам стоило отправить его первым и подтолкнуть, если самому не удается влезть. На долю секунды я пугаюсь, что он сдастся. В темноте мне не видно его лица. Он колеблется, потом опять идет на приступ, переваливается через решетку и слезает, а не прыгает, как мы.
Ура, мы здесь, все четверо. Как раз перед нами зевает окно, и мы по очереди ныряем в отверстие. Свет с парковки достает довольно далеко, фонарики телефонов включать необязательно. Действовать нужно быстро, совсем не хочется столкнуться нос к носу со сторожем. И еще меньше — с его мохнатым людоедом. Внутри ужасно пусто и голо: все двери, окна, перегородки, всю облицовку сняли и вынесли. Остались только несущие стены, опоры и, слева от нас, темное устье коридора, ведущего к лестнице. Когда-то здесь были четыре квартиры и холл, а теперь — безличное пыльное пространство, обширный разоренный зал, оголенный бетон возвращает нам эхо наших шагов. Не знаю, как у остальных, но у меня сердце сжимается при виде этой разрухи. Большая часть стройки скрыта во мраке, полосы тени искажают перспективу. Я как будто попал в фильм и хожу по руинам здания, в которое прицельно ударили ракетой.
«Джеф!» Это Жюли, зовет меня шепотом, сторож будет здесь через восемь секунд. Не задумываясь бегу к лестнице. Другие уже поднялись, только Жюли задержалась проконтролировать, чтобы никто не отстал. Добежав до второго этажа, слышу, как сторож ругает своего рычащего пса. Прошло ровно восемь секунд, раз Жюли так сказала. Я с самого начала решил больше не задаваться вопросами, когда она выдает что-нибудь, что нельзя ни объяснить, ни проверить. Если Жюли говорит, завтра дождь, я надеваю непромокаемую куртку, даже если по телевизору обещают, что от жары асфальт расплавится. Была у нас такая шутка в младшей школе: гадалка приказывает своей служанке: «Идите открывать дверь, сейчас постучат».
Стоим не шевелясь, внизу блуждает пучок света, я сжимаю складной ножик в кармане штанов, луч фонарика пляшет у основания лестницы, отпускаю рукоятку. Все равно я этим ножиком никому грозить не буду, это не оружие, а талисман. Как можно тише перебегаем туда, где нас не будет видно. Собака безостановочно рычит, сторож вынул из ушей наушники и спрашивает, что она унюхала. По-моему, стук наших четырех сердец слышно за километры, как барабанную дробь с вершины горы. Свет удаляется. Мысленно считаем до двадцати, чтобы успокоиться, и продолжаем восхождение. Вряд ли сторожу придет в голову подняться на самый верх. Лифты уже давно демонтированы. Восемнадцать этажей, продвигаемся медленно, размеренно, чтобы не выдохнуться и не шуметь. Третья площадка, дальше Эллиот и Жюли освещают ступеньки телефонами. Лучше не тратить время и не ползти ощупью, а тем более не спотыкаться, мало ли что могли обронить на лестнице.
Тщательно подготовленная операция нашего спецназа теперь на стадии трудного восхождения. Если беглец еще здесь, он, безусловно, на крыше. Вероятность того, что он покинул здание, невелика. Последний раз, когда Норберу удалось проникнуть на стройплощадку, он не нашел его в подсобке, но все вещи были на месте: матрас, одеяло, принесенные нами канистры с питьевой водой, навалом еды. Это было ровно неделю назад. Мы не в курсе, знает ли незнакомец, что происходит, понял ли он, что здание целиком будет взорвано. Все наши попытки общаться натыкались на речевой барьер.
Норбер останавливается и показывает нам проделанное в стене отверстие, здоровенную дыру, обведенную голубой краской из баллончика. Завтра сюда заложат взрывчатку, один из сотен зарядов.
Воспользовавшись передышкой, Эллиот показывает нам приложение в телефоне, которое ищет планеты и созвездия на карте неба. Только что начался финальный аккорд Персеид. Более часа тысячи звездных осколков будут сгорать, попадая в земную атмосферу. Мы делаем глубокий вдох и продолжаем подниматься. Вся история кажется мне еще более безумной, чем раньше. Нельзя было поддаваться на убеждения. Может, Эллиот и Жюли чокнутые или просто выдумщики. Я позволил незнакомцу рисковать жизнью из-за россказней про предчувствие и метеорный дождь. Полный привет, думаю я, и Жюли оборачивается ко мне и говорит, что я должен доверять ей. У меня мурашки по спине: я же не задал вопроса, а она ответила.
Я ускоряю шаг, обгоняю Эллиота, который возглавляет нашу цепочку, устремляюсь вперед, о правильном дыхании позабочусь потом, я почти бегу, больше угадывая ступеньки, чем видя, мне страшно. Как можно было не заметить человека в разгар подготовки здания к сносу? Десятки рабочих отдирали и снимали все, что можно было, раздели башню вплоть до бетонной кожи. Наконец добираюсь до площадки восемнадцатого этажа, и в этот миг небо прорезает луч: я стою как раз под дырой на месте люка, который вел на крышу, и небо только что озарил ярко-красный след метеора. Я выпрямляюсь, и небо прочерчивает вторая падучая звезда: оранжевый след и серебристая вспышка внезапного распада. И тут же взрывается третья, совсем низко, почти на одной с нами высоте. В жизни ничего подобного не видел. Звезды издают треск в ритме огней фейерверка. Мы с Норбером поднимаем на крышу Эллиота, он ложится ничком и протягивает руку мне, потом мы на пару втаскиваем Норбера, затем очередь Жюли, такой легкой по сравнению с ним. Выдохнув, я выпрямляюсь и смотрю на небо. Знаю, что сейчас по всей Европе астрономы, профессионалы и любители, наблюдают этот феномен и снимают на камеры. В «ночь звезд» Эллиот научил меня, что нужно смотреть на северо-восток, там в атмосферу входит наибольшее количество обломков. Но я пришел не любоваться, я оглядываюсь вокруг, ночь совершенно черная, при каждом промельке метеора площадка разом возникает из
