Изгой - Сэди Джонс
– Тебе ведь недавно стукнуло шестнадцать?
– Да, сразу после Рождества, – бодро отозвался отец.
– И учиться осталось почти три года?
– И что?
– Льюис… – Гилберт все еще надеялся его остановить.
– Если и дальше так пойдет, ты оттуда вылетишь. И что тогда будешь делать?
Льюису порядком надоело.
– Не понимаю, о чем вы.
– Твой отец говорит, ты подрался. Побил какого-то мальчика. В привычку вошло, да?
Это было нечестно. Холланд первый начал, и он сам виноват, что Льюису пришлось ответить. Гилберту сообщил о драке старший воспитатель, поскольку Холланд пострадал довольно сильно. В остальном все в порядке, и оценки в том числе. Разве что он по-прежнему одиночка, да что поделаешь, если уж разучился общаться с людьми.
Льюис видел, что все взгляды обращены на него. Кит едва не лежала на столе. Гилберт резал мясо и раскладывал ломтики по тарелкам. Льюису хотелось разодрать себе руку ногтями, выхватить нож, всадить его Дики в шею и наблюдать, как он истекает кровью.
– Я говорю, ты заядлый драчун.
– Я слышал.
– Положено отвечать, когда с тобой разговаривают. Ясно тебе? Ты же знаешь, отец за тебя волнуется.
Гилберт наконец заговорил, на сей раз тихо и сдержанно:
– Дики, не надо. Мы справляемся, правда же?
– Справляетесь? – Дики громко расхохотался. – Ради бога, Гилберт, только посмотри на него!
Льюис вскочил из-за стола и выбежал из столовой. Все застыли.
– Элис, ты уже решила, как оформить фасад? – спросила Клэр.
– Нет, – заявил Дики. – Нет, извините, но это очень грубо. Нельзя позволять ему грубости.
Кит побагровела от ярости.
– Замолчи! – закричала она, зная, как неуместно выглядит. – Замолчи! Оставь его в покое!
Взрослые смотрели на нее в замешательстве. Клэр отложила нож и вилку.
– Кит, выйди из-за стола, пожалуйста.
Кит ушла.
Клэр снова взяла вилку.
– Возраст такой. Она ужасно своенравная.
Кит изо всех сил хлопнула дверью и, опустившись на ступеньки, попыталась успокоиться. Она чувствовала себя беспомощной от гнева и страха, злилась на себя за бессильный лепет и за то, что не высказала все, что хотела. Она знала, Дики ее побьет, и тряслась от страха. На лестнице послышались шаги: Льюис надел пальто и спускался вниз. Кит подвинулась на ступеньке, позволяя ему пройти.
– Не грусти, это всего лишь обед, – сказал он как ни в чем не бывало и вышел за дверь.
К концу обеда он не вернулся. Мэри убрала со стола и удалилась. Элис и Гилберт сидели в гостиной. Элис включила радио, чтобы прервать тягостное молчание. Язык не поворачивался сообщить Гилберту, что беременности нет. Казалось, она никогда не найдет в себе силы признаться.
– Элис, посиди со мной, – попросил Гилберт.
Она села на пол у его кресла. Он ласково провел рукой по ее светло-каштановым волосам.
– В этот раз не получилось, да?
В ее глазах сверкнула искра. Заметил!
– Не получилось.
Больше всего Гилберта пугало то, что он вынужден ее утешать.
– Вот увидишь, все образуется.
Элис опустила голову – не Гилберту на колени, а на подлокотник кресла, будто подчеркивая, что не хочет злоупотреблять его добротой. Он снова погладил ее по волосам.
Она прикрыла глаза, и тут же нахлынули воспоминания о Льюисе и его самоистязаниях, и ее будто придавило тяжким грузом.
Изрезанная рука буквально стояла у Элис перед глазами. «Я его мачеха, – думала она, – и позволила ему просто сбежать, зная, что он с собой делает, и даже не встала из-за стола. А теперь не имею ни малейшего понятия, где он». Элис почувствовала острые угрызения совести и тут же поспешила от них избавиться. В самом деле, разве она могла что-то сделать? От ощущения собственной беспомощности ей сразу полегчало. Она вспомнила умоляющее лицо Льюиса и возмутилась, что ее втягивают против воли в какие-то темные делишки. Нет, она не готова быть его союзницей. Лучше обо всем рассказать Гилберту. Однако осуществить задуманное она так и не решилась: язык не повернулся описывать в подробностях то отвратительное зрелище, которое она застала.
Они отправились наверх, не включая света, и Льюис вылетел у нее из головы. Элис была благодарна судьбе и за мужа, и за дом и постаралась поверить в данное себе обещание: она родит ребенка и станет еще счастливее. В ее картине будущего – дом и младенец на руках – Льюиса не существовало. Она заранее вычеркнула его из своей жизни.
Кит не могла решить, что лучше: ждать отца у себя в комнате или остаться внизу, чтобы быстрее со всем покончить. Вслед за родителями она пошла в кабинет, где горел камин. Клэр занялась своим гобеленом. Кит подумала, что, наверное, отца можно спровоцировать – например, отодрать кусочек штукатурки. Ей всегда отлично удавались подобные штучки, однако сейчас было страшновато.
Дики все упростил, начав первым.
– Кэтрин, сегодня ты вела себя безобразно.
Сердце в груди издало медленный оглушительный стук. «Не буду извиняться, – решила Кит. – Ни за что!»
– Жаль, что ты так считаешь.
Сидящая у камина мать чуть приподняла голову в предчувствии надвигающейся грозы. «Интересно, – подумала Кит, – она сейчас уйдет или подождет начала?» Клэр была избавлена от побоев с тех пор, как Кит выросла, и едва ли ей хотелось наблюдать подобное или вмешиваться.
– Это не я так считаю. Ты прекрасно знаешь, что́ натворила и что за это полагается.
Клэр встала, повесила рукоделие на подлокотник и вышла, не глядя на дочь. Дики расстегнул ремень.
– На колени.
– Нет.
«Еще чего не хватало», – подумала Кит про себя.
– Я сказал, на колени. Ты будешь наказана.
У Кит пересохло во рту; она изо всех сил сдерживала слезы, чтобы не выдать своих чувств. Дики с тихим шуршанием вытащил ремень из петель, взялся за пряжку и обернул кожаную часть вокруг ладони. Внешне Кит сохраняла самообладание, а тело было во власти ужаса, внутри все содрогалось и сжималось в комок. Отец и дочь в упор смотрели друг на друга, и в какой-то момент Кит едва не рассмеялась. Дики бросился к ней, и веселье мигом закончилось. Он схватил ее за плечо с такой силой, что, казалось, кость вот-вот переломится надвое. Кит издала сдавленный стон, и тут же ремень обжег ноги и обвился вокруг бедер. Первый удар был не особенно сильным, но Кит уже не могла вырваться. Дики толкнул ее на пол и прижал ногой. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Кит попробовала расслабиться, однако страх держал все тело в напряжении.
– Я тебя научу, как себя вести! – приговаривал Дики, радуясь возможности выплеснуть свою ярость.
Он хлестал ее сложенным вдвое ремнем, пока не устала рука, потом поставил на ноги
