Изгой - Сэди Джонс
«Ну же, Элис, не стесняйся! Скажи, что не имеешь понятия, что такое кампанулы!» – подумал Льюис.
– Вообще-то я собиралась добавить розы, – заметила Элис.
– Разве у тебя мало роз?
Кит покосилась на Льюиса и тут же отвернулась, когда он ее заметил. Пора бы ей перестать жевать косичку и грызть ногти – дурная, почти людоедская привычка. Льюис бросил взгляд на Гилберта и Дики у камина. Удивительно, как отец умеет так весело смеяться над нудными историями Дики. Гилберт слегка покачивался на пятках, как пес в предвкушении погони за мячом.
Гилберт так и не привел в исполнение угрозу о спецшколе. Каким-то образом Льюису удавалось выходить сухим из воды, что бы он ни натворил. Если действовать осторожно, то в школе почти всегда удавалось избежать неприятностей. Главное – держать себя в руках и не выходить за рамки разумного.
– Конечно, летом было лучше, – сказала Элис, и Льюис про себя согласился. Летом и правда было лучше.
Лето выдалось долгое и ленивое, пронизанное эйфорией, не покидавшей даже в одиночестве. А еще был Лондон, и надежда, и ощущение полноты жизни. Зимой чувствуешь себя иначе, как ни старайся.
Кит снова украдкой взглянула на Льюиса. О чем он думает? И почему так неподвижно сидит? Он уставился в стену, а остальные будто не замечали его присутствия или делали вид, что вполне нормально вот так застыть в кресле и казаться отрезанным от всех. Это неправильно, решила Кит.
– Думаю, пора обедать, – сообщила Элис, и все отправились в столовую.
На закуску подали заливное, которое ели маленькими кусочками под разговоры о гольф-клубе и новых правилах членства. Льюис почесал зудящую руку о колено, и ему показалось, что порезы начали кровоточить. Извинившись, он вышел из-за стола и поднялся к себе в комнату.
Закатав рукав, он обнаружил, что кровь угрожает запачкать рубашку. Льюису до смерти надоели гости, и возвращаться к ним он не имел ни малейшего желания. Он отхлебнул джина из бутылки, которую держал под кроватью, и пошел в ванную наложить повязку. Делать это одной рукой всегда было непросто, а тут еще и голова кружилась от алкоголя. Кровоточил и саднил самый глубокий порез.
– Льюис, что тут происходит?
На пороге стояла Элис. Неизвестно, когда она подошла и видела ли его истерзанную руку: недавно он сделал свежие порезы поверх незаживших старых, и выглядело довольно жутко. Элис смотрела на него в упор, побелев как полотно.
– Что это такое? Что ты сделал?
От ее взгляда его защитный ледяной кокон начал таять. Элис так искренне расстроилась, что в душе Льюиса впервые за долгое время что-то шевельнулось. Неудивительно, что Элис напугала его рука.
– Льюис, ради бога объясни, что ты натворил?
Он одновременно испытывал стыд, тошноту и некоторое облегчение, причем облегчение с каждой минутой становилось все более явным.
– Руку порезал… Прости.
Перепуганная, она заглянула ему через плечо, думая о гостях в столовой.
– У тебя кровь идет. Постой. Подожди меня здесь. – Она почти вытолкала его из ванной, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя слабость в ногах.
Увиденное не укладывалось у Элис в голове. На самом деле она пришла в ванную, чтобы скрыться от гостей и проверить, не начались ли месячные. Подняв юбку, она погрузила в себя палец, затем вытерла его о туалетную бумагу. След был бледно-розовый, еле заметный. Вдобавок снова заныл низ живота. Мир вокруг разом потускнел. Элис достала из шкафчика пояс и прокладки, выпрямилась и широко открыла глаза, чтобы сдержать слезы. Она вспомнила о Льюисе и о том, чему только что стала свидетелем, и постепенно шок от увиденного стал затмевать переживания о ребенке.
Элис встала и открыла дверь, на лестничной площадке было пусто. Снизу донесся смех Дики.
Дверь в комнату Льюиса оказалась закрыта. Зачем он вообще ушел из-за стола, да и она тоже? Что подумают Дики и Клэр? Чуть не плача от досады, Элис вошла к Льюису. Он снова пытался перевязать руку.
– Погоди, давай помогу. Нам нужно возвращаться вниз.
Она забрала у Льюиса бинт. Он молча наблюдал за ее движениями. Элис уловила запах алкоголя и догадалась, что он пил. Ей и самой отчаянно хотелось выпить, чем скорее, тем лучше.
– Ты сам это сделал? – спросила она.
Льюис молча опустил голову. Элис чувствовала, что он уязвим и несчастен, однако ей было не до него.
– Зачем? – Она торопливо прилаживала повязку. – Господи, Льюис…
Ее передернуло. Кровь, порезы – как он вообще до такого додумался? А она снова не беременна, хотя в этот раз очень на это рассчитывала. Ожидание и так длится целую вечность.
– Отвратительно.
– Я знаю.
– Все сидят внизу.
– Да. Прости.
– Ну вот, готово. Поговорим позже.
Он жалобно посмотрел на нее, будто ему лет десять.
– Пожалуйста, не говори папе.
– Льюис…
– Пожалуйста!
– Ладно, не скажу. Обещаю. Идем!
Они спустились по лестнице.
– Заходи первый.
Элис подтолкнула его в спину и на миг задержалась на нижней ступеньке, стараясь изобразить на лице радость. Пожалуй, на Гилберта лучше не смотреть: он сразу догадается, и тогда она не сможет притворяться.
Кит отметила, что Льюис вернулся, однако старательно смотрела мимо. Гилберт и Дики были по-прежнему увлечены беседой о гольфе, только теперь они обсуждали качество травы. Элис села за стол. Мэри убрала первое и после перерыва, во время которого открыли очередное вино, подала говядину. Клэр и Элис заговорили о мяснике и о том, сколько с ним хлопот.
Льюис неожиданно понял, что совершенно спокоен, как будто не произошло никакого объяснения с Элис.
– Ну что, Льюис, – сказал Дики, пока Гилберт резал говядину, – как дела в школе?
Льюис сделал над собой усилие, чтобы не скривиться.
– Неплохо, сэр.
Элис восхитилась его самообладанием. Она вспомнила о повязке и о подсыхающей крови, и к горлу подступил ком. «А он вырос», – подумала она.
– Хорошо к тебе относятся?
– Да.
– А как твое увлечение крикетом?
Льюис не потрудился ответить.
– Наверное, в это время года у них регби? – Гилберт вопросительно взглянул на сына.
– Ты что, язык проглотил? – не отставал Дики.
– Нет, сэр.
– И часто тебе попадает?
– Что вы имеете в виду?
– Твой отец говорит, что тебе вечно за что-то попадает.
Льюис был сыт по горло. Оцепенение ушло, на смену пришел нарастающий гнев. Льюис смерил Дики ненавидящим взглядом и наконец позволил себе не сдерживаться.
– Попадает?
– Да, мальчик, попадает. Тебя все время за что-то порют, правда ведь? Наверное, вести себя не умеешь?
– Ну, не все так плохо, правда, Льюис? – заступился за сына Гилберт.
Но тот не желал, чтобы за
