У медуз нет ушей - Адель Розенфельд
Моя мать была довольна, что подписала меня на «Анархическое обозрение нейронаук», они ведь даже выпустили специальный номер о технологиях будущего, где говорилось, что однажды имплант сможет записывать разговоры человека в течение жизни, станет его черным ящиком в случае внезапной смерти.
Тома радовала возможность сопровождать бионическое существо на пути к трансгуманизму.
Если говорить о коллегах, по их реакции я понимала, что решительно перешла в разряд инвалидов: их подозрительное недоверие бесследно исчезло, уступив место сочувствию. Даже сотрудники, которые занимались свидетельствами о рождении, теперь улыбались мне в столовой, а Кэти+, ставшая представителем коллектива, пыталась помириться со мной в очереди к раздаче. Думаю, их успокоило то, что моя инвалидность упрочилась, стала «настоящей».
Солдат просыхал все реже, каждую свою фразу он начинал с обращения «детка», взгляд его стал безумным, тело исхудало. Покрывшаяся древесной корой ботаничка с Циррусом на коленях презентовала мне свою последнюю находку, и я услышала о черноглазке застенчивокронной, вернее, застенчиволистной.
По словам ботанички, это растение было самым удивительным в природе. Оно сторонилось себя самого, держало дистанцию между основным стеблем и побегами-усиками, чтобы они ни в коем случае с ним не соприкоснулись.
Феномен так называемой застенчивости кроны ученым известен, но до сих пор он наблюдался только у деревьев. От способности вьющегося растения закручиваться вокруг себя зависит его рост, однако из-за синдрома застенчивости листьев основной стебель воспринимал побеги как чужеродные и отталкивал их от себя.
А что в этом плане происходило со мной?
68
В «Анархическом обозрении нейронаук» опубликовали полное собрание статей, посвященных «оторванным от языка». Детский врач, специализирующийся на психолингвистике и фонологии, проанализировал крики и бессвязные звуки, которые издавали страдающие слабоумием дети, и пришел к заключению, что каждый исследуемый мог Произносить все специфические звуки, характерные для разных языков: английский th, раскатистый испанский r, гортанный арабский r, немецкий ch.
Тем самым он доказал, что каждый человек рождается со способностью воспроизводить звуки, имеющиеся во всех существующих, а также во всех теоретически возможных языках, однако в процессе осваивания родного языка он утрачивает ненужные фонемы.
Вывод меня ошеломил: наши речевые способности богаче, если мы оторваны от родного языка.
Чтобы не зацикливаться на импланте, я стала фантазировать о том, какие новые возможности мне могут открыться. А вдруг, став абсолютно глухой и забыв родной язык, я получу доступ к универсальному хранилищу звуков?
69
Анна в конце концов заявила, что предпочитает проводить время с солдатом, а не со мной и Тома. Как она говорила, мы с ним похожи на парочку сплетенных из ниток кукол и это мешает ей мечтать. «История с имплантом сделала тебя уж очень приземленной». Она говорила, что я утратила свое вдохновение и теперь скучна, как сама действительность.
— Ты чересчур реалистка, — сказала мне она.
— Нельзя быть чересчур реалистом, Анна, ведь реальность и есть абсолютно все, что существует в действительности.
— Если думать только о реальности, впадешь в депрессию.
Она была раздосадована, и меня это бесило. Я вложила столько сил, чтобы дотянуться до децибел, вернуть себе звучание окружающего мира, удержать ускользающий шумовой фон при помощи своих звуковых памяток (карамель, вопрос, канал, пластрон, припев, всхлип, редис, билет, конфорка, забота, приветствие), усмирить свой страх перед имплантом, и ее раздражение казалось мне ужасно несправедливым.
Хеппи-эндов Анна не любила. Ей хотелось, чтобы мой организм отторг имплант и чтобы я, ржавеющая от соленых ветров колымага, отправилась в нескончаемый роуд-трип.
Напоследок она заявила мне, что они с солдатом сходятся во мнениях.
— По поводу чего вы сходитесь во мнениях? — поинтересовалась я.
— Например, по поводу успеха. Нам нравятся неуспешные, мы считаем, что быть успешным — это пошло.
Я предпочла не отвечать и подумала, что полная глухота была бы спасением от подобных разговоров.
— Да, и на что походила бы страна, будь в ней все успешными? А, Луиза? Неудачи многих людей спасают человечество, — не унималась Анна.
Я больше не слушала, лишь понуро сидела, уставившись в одну точку.
— Но почему солдат меня избегает? — спросила я. Это, пожалуй, единственное, о чем мне хотелось знать. Наша дружба расклеивалась.
— Иногда ему надоедает выискивать вообрамиражные растения, это утомительно, бессмысленно, бесполезно, и он отдает предпочтение реальности.
Таков был ответ Анны.
70
Я перешагнула порог своей квартиры и сразу наступила на клочки бумаги, устилавшие пол от входной двери до середины гостиной. Это были разодранные странички моего звукового гербария, а вместе с ними и листья вообрамиражных растений.
Циррус яростно скалился, пускал слюни, ходил кругами по комнате, бил хвостом и никак не мог остановиться.
Среди этого бедлама я поискала глазами солдата в надежде, что он положит конец безумию. Вот он появился — шатающийся, одетый в мое летнее платье. Бретельки спадали с плеч, ткань обтягивала торс так, что ее рисунок искривлялся. Солдат напевал песню Анны. Редкие слова, которые он выдавал гортанным надтреснутым басом, тут же заливались алкоголем, и те снова тонули во тьме глотки. Выпивал он слов больше, чем изрекал. Его пение напоминало монолог первобытного человека в обратной перемотке.
Ботаничка покрылась корой целиком и больше не двигалась. Она стала погрузившимся в зимний сон деревом.
Внезапно я почувствовала себя абсолютно разбитой, разбитой на тысячу маленьких кусочков, я не находила ничего, на что могла бы опереться. Увидев мое растерянное выражение лица и трясущиеся руки, солдат стянул с себя платье. Он был изможден, похож черт знает на кого, и я подумала: а ведь этот силуэт в контровом свете, это искалеченное тело с надломленным хребтом — точное отражение моего психического состояния.
Циррус сделал еще круг и, когда последние взмывшие в воздух бумажки опустились на пол, исчез вместе с солдатом, оставив меня
