Шум - Рои Хен
– Ну расскажи мне, Гур. Ты просто не видел меня в работе, нет ничего, что я не могу устроить, поверь. Я добилась того, что самый знаменитый архитектор Израиля проектировал приют для бомжей в Яффо.
– Вот же, блин, идиот!
Гур объясняет, что у них дома на крыше сегодня будет вечеринка, а он обещал сестре, что купит алкоголь. Вместо юноши-дерева перед Ноа стоит растерянный мальчишка, который, оказывается, живет в одной квартире с сестрой. Ноа принимает командование и выхватывает телефон из его рук.
– Что ты творишь?!
– Я позвоню и успокою ее.
– Отдай телефон!
– Я поговорю с ней, скажу, что ты забыл из-за меня и что мы сейчас же решим вопрос.
– Дай сюда! Ты не можешь с ней поговорить.
– Конечно, могу. Ты меня не знаешь.
– Ты не можешь с ней поговорить, потому что она не слышит!
Воспользовавшись заминкой, он отбирает у нее телефон.
Ноа спрашивает вкрадчивым голосом:
– Не слышит… в смысле… глухонемая?
– Во-первых, – возмущается он, – глухие необязательно немые, а моя сестра…
У него нет сил закончить предложение. Кажется, все бремя мира навалилось на него. Он садится на бордюр и прячет лицо в коленях. Проходящий мимо пожилой мужчина в костюме смотрит на мальчика, на вещи на тротуаре, потом на Ноа и корчит многозначительную мину, ни одно из значений которой ей не понятно.
Ноа обхватывает себя руками, жалея, что не купила что-нибудь теплое в первом же магазине. Она собирает весь свой материнский опыт и кладет руку парнишке на плечо, Гур не стряхивает ее, и она позволяет себе заговорить с ним увещевающим тоном. Она обрисовывает план действий, шаг за шагом, – до вечера есть время, они купят алкоголь в магазине, который еще открыт в этом святом городе, а потом вместе поедут на вечеринку, на которой Ноа лично извинится перед его сестрой за испорченный костюм.
– Кстати, вечеринка – это даже здорово. У меня ведь день рождения сегодня.
– Да ладно… – не верит он. – Что, правда сегодня?
Он поднимает лицо с размазавшимся гримом, и Ноа кивает.
– Поздравляю, – говорит он хрипло. – Всего тебе самого-самого.
– Послушай, планов никаких у меня нет. То есть они были, но отменились. Мечтаю скакать с детьми моложе меня на двадцать лет под музыку, которой сроду не слышала. Погоди, а музыка будет?
– Ну а как? Это же вечеринка.
– Ты сказал, что твоя сестра глухонемая… в смысле, глухая.
– Она не слышит, но у нее много друзей, которые слышат. Ты же не тусишь только с кудрявыми подругами?
– Нет у меня кудрявых подруг. Ты что, не в курсе, что у кудрявых и в голове обычно кудряво?
День рожденья – лучший праздник!
Уверенность в том, что все люди в мире в принципе довольно похожи друг на друга, в Иерусалиме разбивается вдребезги.
Небо пустое – ни туч, ни звезд, ни даже луны, черный ватман в детском саду, который дети еще не изрисовали каракулями. И на крыше под этим небом, между грибками газовых обогревателей, танцуют люди, у которых, кажется, нет ничего общего, кроме того, что все они молоды. Гораздо моложе ее.
Дресс-код – иерусалимский микс, бедуинские шарвары с дизайнерской рубашкой или прозрачная маечка и юбка в пол.
Взгляд выхватывает солдата с болтающимся на груди армейским жетоном, юношу в адвокатской мантии, девушку в платье с волочащимся по земле подолом – наверное, студентка Бецалеля, – двух арабов из Восточного Иерусалима, парня в обтягивающем топе и девушку в очень коротких шортах, все они размахивают руками и ногами, дергаются, но Ноа не слышит никаких звуков, кроме скрипа ботинок, дыхания и редких восторженных вскриков. Вечеринка в наушниках.
Наушники у всех одинаковые, но разных неоновых цветов – желтого, зеленого, синего и розового. Все тут сейчас существуют в своем собственном мире, пока остальной мир продолжает существовать сам по себе. Ноа достаточно беглого сканирования, чтобы различить невидимые линии, связывающие или разделяющие пары. Она встряхивает кудрями и разглаживает цветы на блузке. Ей вдруг ужасно хочется танцевать. Последняя ее вечеринка была посвящена 110-летию города Тель-Авив-Яффо. Ну, не то чтобы вечеринка – в одиннадцать она уже была в постели.
Гур ставит ящик с выпивкой на пол и показывает на красивую девушку с роскошными дредами, подпрыгивающими в воздухе, что танцует на дальнем конце крыши:
– Это Либи, моя сестра.
Ноа удивлена, что та тоже в наушниках, но ничего не говорит. Гур, угадав ее мысли, поясняет:
– Мелодию она не слышит, но ритм чувствует.
По дороге Гур рассказал, что Либи шестнадцать, ровно столько же Габриэле, только выглядит она полной противоположностью дочери Ноа. Габриэла никогда бы не решилась надеть желтое платье и так свободно отплясывать.
Ноа спрашивает, как извиняются на языке жестов. Гур потирает пальцы правой руки о тыльную сторону левой руки и добавляет, что его сестра отлично читает по губам.
– Познакомь нас, – просит Ноа.
Либи замечает Гура и движется навстречу, продолжая танцевать.
– Ты потрясающая, Либи! – начинает Ноа. – Меня зовут Ноа, и это я задержала твоего брата, это все моя вина, я увидела его там в костюме, который, как я поняла, сделала ты, и просто не могла отвести глаз…
– Смотри на нее, – подсказывает Гур, – и говори помедленней.
– Ой! Про-сти, – теряется Ноа, – это мо-я ви-на, что…
Либи переводит взгляд на брата и начинает стремительно жестикулировать. Короткий быстрый разговор без единого звука, в конце которого брат и сестра громко хохочут и хлопают друг друга по плечу. Ноа заражается их весельем, хотя и понимает, что смеются они над ней.
– Так нечестно! Говорите медленнее, может быть, я пойму.
Либи протягивает ей зеленые наушники. Ноа предпочла бы желтые или синие, но главная проблема не в цвете, и это знает любой кудрявый человек, а в том, что в наушниках с дужкой волосы будут использовать любую лазейку, чтобы устроить бунт. Поразительно, но вместо захватившего страну хита с английским припевом Ноа слышит голос Бьорк, шепчущий: It’s oh so quiet. Shhhh, shhhh…[9]
Это моя музыка, а не ваша! – проносится в голове у Ноа.
Shhhh, shhhh
It’s, oh, so quiet
It’s, oh, so still
You’re all alone
And so peaceful until[10]
Все улыбаются и скачут под припев
Zing boom![11]
Ноа скачет со всеми, но уже после нескольких прыжков чувствует себя слишком без лифчика. Тогда она принимается расхаживать между танцующими, раскачивая головой.
