Первая в списке - Магдалена Виткевич
– Понимаю, – сказал он. – А чем ты объяснишь, что так быстро вернулась? Зеленая школа, полагаю, длится немного дольше?
– Думаю, бабушке Зосе я скажу правду. А маме? Не знаю. Я бы и ей сказала тоже, только зачем ее беспокоить?
Минута молчания… Я схватила его за руку:
– Филипп, спасибо тебе за все.
– Это тебе спасибо. Теперь любая поездка с кем-то другим покажется мне ужасно скучной.
Я улыбнулась.
– Обещаю, если когда-нибудь снова буду искать попутчика, то позвоню тебе. Или поищу на «БлаБла» твои объявления. А вот, кстати, вспомнила… Я должна тебе.
– В смысле?
– За поездку. Восемьдесят четыре золотых.
– Карола, прекрати. – Он похлопал меня по плечу. – Мне было очень приятно прокатиться с тобой. – Помолчал и добавил: – Ну, разве что кроме того момента, когда мне пришлось гоняться за тобой в Кошалине.
Я рассмеялась.
– Прости. – Я все еще держала протянутую руку с деньгами.
– Оставь себе, детка, – снисходительно сказал Филипп, – на мороженое.
– Эх, – хмыкнула я. – Согласна, но… – И тут, сама не знаю как, ляпнула совершенно непроизвольно, не подумав: – С тобой. – Сразу поняла, что ничего такого не собиралась говорить, и чуток осадила: – Когда-нибудь… Обязательно.
Филипп улыбнулся и задержал свой взгляд на мне дольше, чем обычно, щуря свои голубые глаза. Как вообще глаза могут быть такого цвета?
– Когда-нибудь… Обязательно.
Только дома я заметила, что на мне его толстовка. Я быстро выглянула в окно, но увидела отъезжающую машину. На телефоне у меня не было его номера, мне нужно было залезть в компьютер, чтобы проверить его по почте, и я сразу это сделала.
«У меня осталась твоя толстовка. К.» – набрала я эсэмэску.
Он долго не отвечал. Наверное, был в дороге. Я даже не спросила его, какие у него планы. Знаю, что у него есть любящая семья: отец, мать, сестра – вечный оптимист, которая вяжет «энергетические» носки. Мне бы такие пригодились. Ну, ничего. Пока что мне и толстовки хватает.
Бабушки с Майкой еще не было дома. Я приняла душ. Через некоторое время послышался скрежет ключа в замочной скважине.
– Каролина, ты уже здесь?
– Здесь, бабушка.
– Тебе не понравилось? – Она пристально взглянула на меня. Я отвела взгляд на Майку, которая обнимала меня.
– Уложим Майку и расскажу, – шепнула я бабушке.
Та понимающе кивнула. А Майка вдруг подала голос:
– Знаешь. Карола, когда мы были у мамочки, одна тетя сказала, что ей лучше всего подошла бы сестра-близнец. Карола, ну неужели мы не знали бы о том, что у нашей мамы была сестра?
Я вспомнила о фотографии нашего отца с маленьким Оливьером, задумалась и поняла, что Майка ведь тоже не знает, что у нее есть брат.
– Знаешь, дорогая… По-разному в жизни бывает. Главное, что ищут.
– А если найдут, мама поправится?
– Обязательно.
– Это хорошо, потому что она обещала пойти со мной в театр на «Шрека». Нет, с тобой я тоже пошла бы, но мама обещала…
Когда Майка легла спать, я села на кухне с бабушкой Зосей.
– Я была у него, – тихо сказала я. – Бабушка, я была не в зеленой школе. Я ездила к отцу в Берлин.
Я обняла ее и, плача, рассказала ей всю историю. Она качала меня, как маленькую девочку. Гладила по голове и обещала, что все будет хорошо. Как же мне хотелось в это верить!
Так я и заснула, уткнувшись в толстовку, пахнущую Филиппом. Я чувствовала себя под защитой ее ауры. Утром ко мне в постель перебралась Майка. Мы спали вместе, каждая со своим талисманом. Она – с плюшевым мишкой, а я – с одеждой, хранящей запах мужчины, о существовании которого я еще недавно и понятия не имела.
*
– Классный этот твой Филипп, – сказала Ина.
– Факт, – подтвердила я. – В те трудные минуты он оказался для меня спасательным кругом. Я не знаю, что бы я делала, если бы он высадил меня там, под домом отца, и поехал дальше. Я бы, наверное, присоединилась к бездомным, ночующим на вокзале.
– Ну уж во всяком случае ничем хорошим это не закончилось бы.
Я вздрогнула, услышав про что-то «хорошее» в моей ситуации. Ина заметила это и тихо добавила:
– Ты права. Я хотела сказать, что все могло кончиться еще хуже…
*
Потом все понеслось… Мама чувствовала себя все хуже и хуже, из больницы не выходила. Врачи сказали, что нашелся донор, но мамины анализы были так плохи, что ни о каких операциях речи не было.
Как-то раз я переводила деньги с маминого ноутбука, который она всегда держала при себе, все время что-то писала. В больнице у нее был доступ в Интернет. Она всегда была в курсе технических новостей и все хранила в облаке на случай, если в больнице кто-нибудь глаз положит на ее ноутбук. Дома она работала за своим столом, а теперь вот ей пришлось сменить «кабинет». Она все еще что-то писала. Наверное, завершала начатое ранее.
Мне нравился мамин письменный стол. Я уже давно не убирала его. На нем лежали мамины заметки и ее любимая ручка. Над столом висели фотографии. Одна с нами, а другая со времен юности, с какой-то подругой. А еще там была фотография отца. Наверное, для порядка, чтобы мы не забывали, что у нас есть отец. Я сорвала эту фотографию со стены. Первым моим порывом было разорвать ее, но я знала, что маме это не понравится. Поэтому я спрятала ее в один из ящичков. Вот тогда я заметила конверт. Обычный белый конверт размером с маленькую записную книжку. Заклеенный. А на нем надпись:
Открыть, когда меня уже не будет.
Где не будет? Дома не будет? В больнице не будет? Вообще не будет? О боже!
Я вскрыла конверт. Там были мамины логин и пароль на нашем общем компьютере. Она написала, что на ее ноутбуке такой же. Я не особо понимала, что надо там искать. Раньше, когда у меня еще не было своего компьютера, я пользовалась маминым, и Майка тоже – играла в свои игры, смотрела фильмы на «Ютьюбе». Вот и все.
Рядом с логином и паролем было написано: «Открой Гугл-драйв».
Я вошла в систему.
Логин: Pati
Пароль: KarolMaj70
Я улыбнулась. На диске было загружено несколько наших общих фотографий – того времени, когда мама еще была… была в силах быть с нами. Санки, роликовые коньки.
