Первая в списке - Магдалена Виткевич
Тебя не было. Была только твоя новая почти жена, женщина, которую я даже не могу ненавидеть, потому что в конце концов она ни в чем не виновата. А может, это из-за нее ты забыл о нас и не хочешь нас знать?
Майке скоро шесть лет. Всем рассказывает, что ее отец супермузыкант. Что он пишет песни для всех фильмов в мире. Когда она смотрит мультфильмы, она убеждена, что все мелодии мира написал ты. Любовь безгранична, но только на расстоянии. Когда мама покупает ей игрушки, то часто говорит, что они от тебя. Майка потом с ними везде ходит. И снова рассказывает, всем о папе-музыканте. Даже когда видит по телевизору кого-то с гитарой, сразу спрашивает: «Это мой папа?..»
Печально, не так ли?
У меня все в порядке. Справляюсь без тебя. Я бы не стала тебя искать, если бы не мамина болезнь. И я считаю, что ты должен об этом знать. Советую тебе поскорее связаться с нами, потому что… потому что ты можешь не успеть.
Скоро мне исполнится, восемнадцать. Кто станет нашим с Майкой опекуном? Ты! Тебе придется наконец рассказать о нас этой своей почти жене. Так что у меня есть еще одна причина молиться за здоровье мамы. Майку я тебе не отдам.
Как странно, что в мире так много доброжелательных людей, вот только мой собственный отец не из их числа.
Интересно, Оливьер тоже не знает, что у него есть старшие сестры? Может быть, когда-нибудь, когда тебя не будет, мы ему окажемся очень нужны? Ты подумал об этом? Вовсе не круто быть в мире одному. Разве что планируешь завести еще одну большую семью. С той самой женщиной? Или с другой? Ты ведь в вечном поиске: блуждаешь по миру и врешь каждой очередной.
Сегодня я узнала, что должна повторять мантру: «Прости, прости меня, спасибо, люблю». Но у меня не получается написать эти слова в письме к тебе. Думаю, что если кто и должен повторять эти слова, так это ты.
Папа (если я еще могу так тебя называть), свяжись с нами. Мне ничего от тебя не нужно, кроме того, чтобы мы все уладили. Без вреда для Майки.
Для нее ты важен. И я прошу тебя хотя бы еще пару раз сделать вид, что ты классный папа. Потом, когда вырастет, она сама все поймет.
Каролина
Написала письмо, прочитала его несколько раз, но решила, что, если я еще и еще раз сделаю это, оно никогда не дойдет до адресата. Я сложила его вчетверо и сунула в органайзер. Потом я пыталась читать то одно, то другое, но все казалось мне банальным и мелким. Все-таки лучшие сценарии пишет сама жизнь.
Вернулся Филипп. В этом своем элегантном костюме он был какой-то отстраненный, совершенно не обращал на меня внимания. А когда переоделся, я сразу почувствовала себя в безопасности. Рядом с парнем в костюме я чувствовала себя как со стариком, а с Филиппом в толстовке было по-домашнему уютно.
– Сделал дело – гуляй смело, – объявил он.
– Ну ты смотри! Всего-то пара часов, и ради этого ты отмахал сотни километров?
– Я подписывал контракт. Знаешь, обычно ужин, вино, женщины и песни, но я сказал, что я должен вернуться.
– Женщина у тебя уже есть, а песни организуем, – рассмеялась я.
– Женщина? Оторва непослушная. Девчонка, которую ни на секунду нельзя упускать из виду, чтобы не выкинула какой номер.
– Но на этот раз я не убежала!
– Исключения подтверждают правило, – поставил точку Филипп и повернул ключ зажигания. – У тебя есть еще бутерброды? Быстро что-нибудь перекусим, а в Польше остановимся и поедим основательно.
– С сыром или с ветчиной?
– С ветчиной. Ника бы меня пристрелила. Она вегетарианка. А может, веганка? Я в этом не разбираюсь.
– Ты очень любишь свою сестру?
– Само собой.
– А что бы ты сделал, если бы вдруг узнал, что у тебя есть старшая сестра? Та, о которой ты не знал раньше?
– Ну, наверное… не знаю… я бы подумал, что это невозможно. Мои родители поженились, когда им было по двадцать лет. Первая любовь. Иногда я им завидую.
– У тебя с первой любовью ничего не вышло?
– Ни с первой, ни со второй. Говорят, Бог любит троицу, вот и посмотрим… А ты? У тебя есть парень?
Я пожала плечами:
– Они все такие инфантильные.
– Ну да, – подтвердил Филипп и стал вдруг серьезным. – А тебе нужен зрелый мужчина. Желательно под семьдесят! – рассмеялся он.
Я шлепнула его по руке органайзером, из которого выпало письмо.
– Эй! Это насилие! – крикнул он, заметил выпавший листок, который я уже успела поднять. – Ты написала?
Я утвердительно кивнула.
– Очень ему досталось?
– Самую малость.
– Не забыла про хо-о-поно-поно?
– Я не могла…
– Нет, все-таки я должен познакомить тебя с Никой. Вот она всегда может.
– Это потому что она никогда не была в такой заднице, в какую попала я.
– Я уверен, что нет. Но знаешь, у каждого свои скелеты в шкафу… ни у кого не идеально, как это может показаться на первый взгляд со стороны.
– И у тебя тоже?
– У меня? У меня есть заботы, проблемы, но я как-то справляюсь. Только вот иногда попадется по дороге какая-нибудь безответственная засранка, и тогда начинаются беспокойства, – улыбнулся он.
– Ничего, уже скоро, – успокоила я его.
– Что скоро? – спросил он.
– Скоро будем в Гданьске. И ты обретешь долгожданный покой.
– Без тебя будет скучно. Нет у тебя никаких дел в Варшаве? – спросил он. – Я часто езжу туда.
– К сожалению, нет. А может, и к счастью, – сказала я. – Никаких других пропавших отцов у меня нет. А в Берлин возвращаться я больше не собираюсь.
– Дай мне это письмо. Я отправлю его. Потому что сама ты этого никогда не сделаешь.
Я протянула ему листок. Он был прав: я бы не смогла отправить его.
Удивительно приятной была эта обратная поездка. На мгновение я забыла обо всем. Как только мы пересекли границу я позвонила маме. Как же приятно было слышать ее голос, который звучал сильнее, увереннее, это был голос выздоравливающего человека. Радостно, конечно, только не очень, ведь лейкемия – это те же качели: то хорошо, а потом вдруг резко становится плохо. Так это было и в случае с моей мамой.
