Симпатия - Родриго Бланко Кальдерон
Две крупные слезы скатились по щекам Мариелы.
— Простите, — сказала она, смущенно хохотнув, — сама не знаю, что со мной.
— Да, пожалуй, нервным его не назовешь, — заметил Хесус, у которого тоже стоял ком в горле.
Сеньора Кармен слушала их из кухни, пока разделывала курицу.
— Он не влезет ни в один вольер, — прикинул Хесус.
— Тогда нужно держать его в саду. Только вот неизвестно, как с ним поладят Майкл, Сонни и Фре-до, — сказала Мариела.
— А может, его отдельно? В ту часть, где кладбище?
— Это мы потом решим. Сейчас я хочу поподробнее почитать про породу. Как, вы говорите, она называется?
— Леонбергер, — подсказала Мариела.
— Леонбергер, — повторил Улисес, отвязал пса и увел вверх по лестнице. Ирос оставлял за собой след из слюны и земли.
Сеньора Кармен бросила курицу, схватила тряпку и ведро с мыльной водой, которые всегда держала под рукой, и молниеносно вымыла ступеньки. Заглянула выше и, убедившись, что сеньора Улисеса поблизости нет, сказала шепотом:
— Избавьтесь от этой собаки.
— Имей терпение, Кармен. Если Ирос будет сильно пачкать, я тебе обещаю, мы поможем с уборкой, пока не найдутся новые хозяева. А пока что он нужен Улисесу. Ты посмотри, как он повеселел, — сказала Мариела.
— Да я не поэтому.
— А почему?
Сеньора Кармен нерешительно умолкла.
— Выйдем на улицу, — предложил Хесус.
«Леонберг — город в центре немецкой земли Баден-Вюртемберг, в тринадцати километрах к западу от Штутгарта. Население — сорок пять тысяч человек, третье по численности (после Зиндельфингена и Бёблингена) в районе Бёблинген», — сообщала статья в «Википедии».
— Тебя будут звать Ирос Леонберг. Это полное имя, типа Вито Корлеоне, понял? Нет? Ничего, скоро мы с тобой устроим просмотр всего «Крестного отца». Сейчас я тут закончу и представлю тебя Майклу, Сонни и Фредо.
Когда они спустились в сад, Кармен, Мариела и Хесус сидели за столиком, где Надин целыми днями читала Элизабет и Альтаграсию. Тут же подбежали собаки и окружили Улисеса с псом.
— Принеси поводки, — попросил Хесус Мариелу.
Ирос сначала реагировал спокойно, но, когда Сонни подошел слишком близко, вдруг глухо рыкнул. Майкл, Сонни и Фредо отскочили.
Мариела вернулась с поводками, но вся троица сбилась в кучу в дальнем углу сада.
— Или он покусает Сонни, или они скопом на него навалятся и порвут, — сказал Хесус.
— Не переживай. Я сейчас решил переехать обратно в квартиру. Сегодня же вечером увезу туда Ироса, так будет лучше, — ответил Улисес. — Только хочу сначала его взвесить и измерить. В интернете написано, рост среднего леонбергера — сантиметров шестьдесят-семьдесят, вес — от шестидесяти до восьмидесяти килограммов. У меня такое чувство, что наш гораздо крупнее.
Повисла неловкая тишина.
— Что? — спросил Улисес.
— Ничего, — сказал Хесус, — просто думаю, хорошо ли такой собаке сидеть закрытой в квартире.
— Там достаточно места. И, разумеется, я с ним буду гулять два раза в день. Кстати, мне понадобится мешок корма.
— Не проблема. Мы еще хотели спросить, что делать с этим столом: оставить здесь или занести под навес? Он раньше в теньке стоял, где попрохладнее, но мы не стали его двигать без твоего разрешения.
— Да, конечно, двигайте, вам виднее. Ну что, взвесим собачку? Нужно еще с прививками разобраться. Сколько, ты думаешь, ему лет?
К вечеру, когда Улисес отчалил с Иросом в квартиру, все были вымотаны. Решимость Улисеса как по волшебству изменила настроение сеньоры Кармен, но ей все равно было неспокойно. Мариела с Хесусом приняли душ, а потом до утра спорили в постели, уезжать им или оставаться. Кошмары Мариеле больше не снились, но, как и Кармен, она чувствовала, что скоро что-то случится. И хотела все бросить и бежать, пока не случилось.
Хесус считал, что нужно дождаться окончания срока, поставленного генералом Айялой. Если удастся запустить работу вовремя, можно остаться при фонде, в относительно хороших, можно сказать, тепличных условиях.
— Улисес не в себе. Ты видел, какой он?
— Да, стремительно все решил.
— Только про собаку и твердил. А про что-то другое с ним разговаривать — все равно что со стенкой.
— Милая, тут мы и сами справимся. Надо только его попросить, чтобы не слезал с адвоката, — оборудование-то как получить? Уложиться в сроки будет трудновато. А вот потом станет полегче: сначала финансирование на пять лет вперед, а потом и дом к нам перейдет. Так генерал в письме написал. Ты только представь: вдруг через пять лет вся эта хренотень закончится? А у нас будет свой домина и по собаке на каждого возвращенца. Потому что, если страна выправится, люди поедут обратно.
— Дорогой, меня даже пугает, что ты до сих пор в это веришь.
— Во что?
— Что страна выправится, все вернутся — вот это вот. Или что адвокат не постарается всеми правдами и неправдами дом у нас отжать. Что тебе сказал Улисес насчет него?
— Ну, я только передал, что типок этот к нему приходил и рвался его видеть. Я предупредил, чтобы был осторожней.
— Так ты ему не сказал?!
— Милая, ты сама его видела. Стадия тотального отрицания после смерти Надин. Не стану же я сыпать соль ему на рану именно сейчас. Улисесу-то какая разница, что мы видели машину этого адвоката? Да и не уверены мы опять же, что машина та же самая.
— Ой, я тебя умоляю, Хесус. Конечно, та же самая, — недовольно сказала Мариела.
Она улеглась к Хесусу спиной и накрылась одеялом до подбородка. Хесус погасил ночник на тумбочке. Ему ничего не оставалось, кроме как тоже укутаться и повернуться на другой бок.
35
В первый же вечер в квартире они приступили к «Крестному отцу». Иросу было, конечно, интереснее обнюхивать комнаты и уголки нового дома, чем смотреть кино, но, по крайней мере, общее представление о сюжете и персонажах он себе составил.
— Поначалу всегда так, — объяснял ему Улисес, — люди обращают внимание на главных героев, но не на второстепенных персонажей. Это даже хорошо: если сперва не разобраться, кто входит в семью, а кто не входит, ничего не поймешь. Но в «Крестном отце» все персонажи важны. Я всегда так и говорил своим ученикам в клубе: если чему и учит нас Фрэнсис Форд Коппола, так как раз этому: в хорошем фильме нет ролей второго плана. Каждый персонаж, скажем так, в чрезвычайных обстоятельствах должен взять на себя груз всей истории. История, конечно, будет другая, но
