Все для вас - Ким Хоён
И вот в воскресенье вечером позвонила управляющая: сказала, что они не смогут выплачивать ему отпускные, и спросила, согласен ли он работать на таких условиях. Кынбэ чуть не выпалил, что готов трудиться вообще без зарплаты, но вовремя удержался.
– Все нормально. Мы же все теперь коллеги, должны друг другу помогать, – ответил он тогда.
Женщина виновато и в то же время с заметным облегчением объявила, что он принят на работу. Кынбэ наконец-то достиг желаемого. Не зная, надолго ли задержится на этом месте, он решил работать с полной самоотдачей, тем более что денег на жизнь не хватало, а перспектива провести все лето в душной однушке без кондиционера не очень-то прельщала. Теперь же он окажется там, куда так долго мечтал попасть, заработает денег и вдобавок спрячется от жары.
Ту ночь Кынбэ провел без сна. Лег на кровать, лишь когда лучи утреннего солнца стали проникать сквозь окна, и был чрезвычайно горд, что так быстро смог перестроиться на новый режим.
Когда Кынбэ поступил в университет, ему пришлось покинуть родной дом и оставить маму, с которой они жили вдвоем. Региональный кампус столичного университета, куда его зачислили во вторую волну, располагался в провинции, и ему пришлось переехать.
– Сынок, я постараюсь оплачивать твою учебу, но ты уже взрослый, так что на все остальное постарайся зарабатывать сам, – сказала ему тогда мама, ставя в холодильник домашние заготовки.
В этот момент она говорила не только о его независимости: мама родила его в двадцать пять лет и все еще была молода и красива. После отъезда Кынбэ она решила закрыть лавку с книгами напрокат, которая не приносила желаемой прибыли, и вместе с новым спутником переехать в его родную деревню, заняться сельским хозяйством и выращивать инжир. Сын заверил ее, что беспокоиться не о чем. Двадцатилетнему юноше не терпелось насладиться молодостью, поэтому разлуки он не боялся. Уехав от мамы, Кынбэ мог себе позволить и поддержать ее планы, и начать осуществлять свои.
Он вырос на книгах из проката и, поступив, естественно, на отделение корейской филологии, продолжил много читать. Вот только, к несчастью, найти подработку оказалось не так уж и просто, а денег, которые дала мама, хватало всего на пару месяцев, поэтому нужно было срочно что-то предпринимать.
Поначалу растерявшийся Кынбэ часами сидел в углу комнаты за книгами, наугад вытаскивая первую попавшуюся с полки. Изредка старшекурсники угощали его едой, и робкий по природе Кынбэ ради собственного выживания старался всячески услужить им.
Как-то раз один позвал его на ужин. Помещение оказалось просторным, с небольшой кухней. Возле окна стояла раскладушка, на которой под лучами дневного солнца, укрывшись одеялом, спал длинноволосый мужчина.
Старшекурсник сварил Кынбэ лапшу. Прежде чем тот успел спросить, можно ли готовить в таких местах, зашли еще несколько человек. Все они, словно сговорившись, тоже принялись варить лапшу, а заметив Кынбэ, не проявили к нему никакого интереса, будто это был один из соседских мальчишек.
Через некоторое время проснулся длинноволосый и возмутился, что его не позвали есть. Но никто не обратил на него внимания, сосредоточившись на лапше. Тогда он заявил, что пойдет за ччачжанмёном[25], и все разом принялись делиться с ним едой и просить его взять порцию и для них.
«Что тут происходит?» – удивлялся Кынбэ. А можно ли ему остаться на китайскую еду? Сглотнув слюну, он осторожно следил за развитием событий.
Вскоре на столе оказались жареные пельмени, черная лапша и свинина в кисло-сладком соусе. Кто-то достал из холодильника огромную бутылку сочжу, напоминающую «Базуку», и разлил всем в бумажные стаканы. Кынбэ ощущал себя крайне неловко.
После нескольких тостов старший товарищ представил гостя всем присутствующим, отметив, что тот очень любит театр. В следующий миг все разом уставились на новичка и, подняв в воздух большие пальцы, стали требовать, чтобы Кынбэ рассказал о себе.
– Ну… меня просто позвали поесть.
– Вот тебе лапша и даже китайская еда, – сказал старший товарищ, похлопав его по плечу.
– А ты участвовал когда-нибудь в постановках? – спросил один из сидящих за столом.
– Ты снимаешь комнату или поселился в общежитии?
– Что делаешь по вечерам? Подрабатываешь?
Пока Кынбэ отвечал на бесконечные вопросы, длинноволосый постучал по столу, привлекая его внимание, и спросил:
– Хочешь поучаствовать в постановке? Как актер.
– Даже не знаю.
– Вступишь в наш клуб – и сможешь есть у нас. Ты же учишься на филологическом? С работой сложно будет. Бросай это дело. Лучше вступай в театр – и не будешь голодать. Мы своего рода инженеры: учимся управлять телом. Все твердят, что нужно изучать новые технологии! – призывал его мужчина, заметив, с каким аппетитом Кынбэ ест.
И это сработало. В тот же день в студенческом театре появился новый член коллектива. Отныне все вечера Кынбэ проводил там. Учиться актерской игре оказалось изнурительно, отчего юноше постоянно хотелось подкрепиться чем-нибудь. Все члены театрального клуба учились на разных специальностях: экономика, менеджмент, социология города, немецкий язык и литература, экологическая инженерия, философия, история искусств и археология. Никто из них не изучал актерское мастерство, но каждый увлеченно готовил постановку и с гордостью поднимался на сцену. Длинноволосый мужчина уже выпустился из университета, но продолжал заниматься студенческим театром. Он отучился на факультете социологии города, поэтому все прозвали его Ким Соцгор. Как оказалось, его перспективы после выпуска были столь же туманны, как и в случае с филологией.
Кынбэ вступил в клуб ради бесплатной еды, поэтому поначалу не разделял этот энтузиазм театральной богемы, но завидовал товарищам и восхищался ими. Впрочем, очень скоро и он заразился их страстью.
Трое из восьми первокурсников, которые вступили в клуб вместе с Кынбэ, с окончанием первого семестра[26] забросили репетиции, а после осеннего спектакля ушли еще двое. Старшекурсники принялись жаловаться, что новички сегодня озабочены исключительно поиском работы, из-за чего в театре нет никакого порядка и стабильности. А разве те не правы? Честно говоря, Кынбэ не понимал, как можно спокойно заниматься театром, отставая в учебе. Правда, уже на следующий год он сам привел в клуб скучающих голодных первокурсников, угостил лапшой и научил тому, что трудоустройство – это не главное в жизни.
Почему работать в круглосуточном магазине так тяжело? Кынбэ задавался
