Имитация - Елена Бодрова
– Боже.
Из уголков рта спускались кровавые полосы, как показывают в фильмах, когда героя убивают. Одну я размазал и теперь вся щека – огромное пятно крови.
Непослушными пальцами я прокрутил кран холодной воды. Опустил лицо, мочил и отирал, мочил и отирал, пока подбородок не свело судорогой от холода. Снова посмотрел в зеркало. В уголке рта образовалась красная капля и проскользила по намоченному лицу, расползлась, как акварель в воде. Я открыл рот. Зубы были окрашены кровью. Осторожно пощупал пальцем щеки изнутри и язык.
Язык кровоточил. Прикусил во сне.
* * *– Почему не подошел ко мне?
– Я не нашел тебя. Прислал же сообщение.
– Не было никакого сообщения.
– Значит, не дошло.
– Я ждала тебя у выхода, как дура.
– Не видел.
– Может, был слишком занят Валерией?
– Правда, не видел.
– У тебя завтра день рождения.
– Знаю.
– Мы с ребятами приготовили для тебя сюрприз.
– С какими ребятами?
– Из общаги.
– Ладно.
– Даже не будешь вызнавать, что за сюрприз?
– Не буду.
– Совсем не интересно?
– Интересно.
– Идея гениальная. Жаль, не моя.
– А чья?
– Одного парня.
* * *Набираю «Папу».
«Абонент вне зоны действия сети».
Набираю еще раз. Тот же результат.
В коридоре слышна знакомая мелодия. Тема моей фуги. Какого черта? Звучит в одном из классов. Иду по коридору, прислушиваюсь. Может, Юрий Васильевич играет? Тридцать шестой класс заперт. Иду дальше.
Звучит все громче. Дергаю дверь наугад. Заперто. Следующую. Заперто. Дергаю третью дверь, открывается. В классе девушка. Перестает играть, оборачивается.
– Откуда у тебя эта фуга? – спрашиваю.
– Сочинила.
– Кто? – не понимаю.
– Я сочинила. К уроку по полифонии.
– Что?
– Глухой что ли?
Закрываю дверь. Пытаюсь осознать. Это моя фуга. Моя!
Вновь звучит. Думаю, что девушка заново принялась играть, но звук доносится из другого конца коридора. Иду. Дергаю двери все подряд – некоторые открываются, другие заперты. Нужная оказывается в самом конце.
– Откуда у тебя эта фуга?
– Сочинил.
– Для урока по полифонии?
– Да.
Закрываю дверь. Берусь за голову, сдавливаю виски.
Звучит фуга. Глухо. Наверное, этажом выше.
Сдавливаю виски сильнее. Рябит в глазах.
– Продал мою фугу студентам. Сволочь. Я найду тебя.
– У вас все в порядке, Илья?
Опять этот предупредительный голос. Оборачиваюсь. Анна Ивановна глядит на меня, озабоченно вложив одну руку в другую.
– Все нормально.
– Если хотите поговорить, я к вашим услугам.
– Не хочу.
– Вам плохо?
– Нет.
– Вы говорили сами с собой только что.
– Нет, я…
– На время ремонта моего кабинета мне выделили комнату в подвале. Приходите в любое время.
– В подвале?
– Бывает, что в жизни случается событие, которое трудно пережить. Но вы должны держаться. Ради семьи.
– Что?
– На ваших глазах машина сбивает человека. Или что-то случается с ребенком. Вы должны держаться.
– У меня нет ребенка.
– Одиннадцать лет назад с вами случилось несчастье.
– Не одиннадцать, а девять.
– Одиннадцать.
– Отстаньте.
– Илья, посмотрите на меня.
– Отстаньте.
– Не теряйте чувства реальности. Посмотрите на меня. Ответьте, с вами все в порядке?
Что ей от меня надо?
Я поворачиваюсь и ухожу по лестнице вниз. Ниже и ниже. Впереди кто-то идет. Он высокий и светловолосый.
– Эй! – кричу я.
Он оборачивается и улыбается. И следует дальше по лестнице, ведущей вниз.
– Тот! – кричу я.
Он ускоряется. Я ускоряюсь.
Оказываюсь в подвальном помещении. Я уже был здесь. На одной из стен вывешены зеркала с подбитыми краями. Бывший хореографический зал. Я здесь один.
– Эй!
Крик отдается эхом. Тота нет. В конце коридора со скрипом, медленно открывается дверь. На пороге оказывается Анна Ивановна. Когда успела спуститься? Ее пятки сведены, руки вытянуты по швам.
– Все-таки решились зайти, Илья?
За ее спиной стоматологическое кресло. Что оно там делает?
– Это кушетка, – читает мои мысли Анна Ивановна. – Вам нечего бояться, Илья.
Я не верю ей. Это стоматологическое кресло.
«От конфет болят зубы».
Во рту тупая, ноющая боль. Вспоминаю, как во сне прикусил язык и сколько было крови на подушке.
Анна Ивановна стоит навытяжку, как портрет в полный рост, в рамке дверного проема. Автопортрет. Сзади нее кресло и бледный искусственный свет.
Я бегу. Долго бегу, пока не оказываюсь на улице среди людей, куда-то спешащих. Я посреди дороги, на пешеходном переходе. Я задыхаюсь, вдыхаю, но не вдыхается, я захлебываюсь воздухом. Меня толкают в плечо, чтобы я шел. Зеленый свет светофора мигает.
– Что за черт? Почему события следуют друг за другом без передышки, как в кино, не как в жизни? – спрашиваю я. Меня толкают в плечо. Уже горит красный. Сигналит автомобиль. Я делаю несколько шагов и оказываюсь на трамвайной остановке.
– Может, я все еще сплю? Может, я не прикусывал язык и не было крови? Проснусь и пойду в консерваторию. А завтра – мой день рождения. Завтра мне станет девятнадцать лет.
Опять эта утробная боль. Меня мучают, а я не замечаю. Мне выворачивают шею, а я думаю, что это тревога. Нет никакой тревоги. Есть только большой невидимый убийца, медленно сжимающий пальцами горло. Я захлебываюсь страхом.
– Студенческий предъявляем.
Я в трамвае. Вытягиваю из кармана студенческий, раскрываю, показываю. Руки все еще трясутся. Паническая атака или приступ страха, что-то такое. Со мной и раньше бывало. Впервые это случилось в день рождения, когда мне исполнилось восемь. Тогда все были в масках: Вика – лиса, мама – заяц, папа – волк. Только это был не папа, а дядя Костя.
Черт. Как и сейчас. Это не папа. А снова Костя. Тот парень, что звонил мне от имени папы, тот парень, что украл мою фугу и продал ее, тот парень, что подсовывал мне загадки – всё это его рук дело, я уверен – тот парень. Его зовут Костя. Как и меня… звали в детстве.
Доезжаю до конечной. И иду. Иду по прямой. Я знаю, куда иду.
Желтый утес.
– Папа, мне страшно.
Хватаюсь за оградку. Далеко внизу округлые глыбы, такие, словно их веками точило море. А потом море испарилось. И остались только они, глыбы, сухие и лысые, каменные утопленники, которых наконец нашло солнце.
– Папа, у меня что-то болит. Всегда.
Дальше – луг. Летом он полностью зеленый, а сейчас белый с черными прогалинами. Мертвенно бледный с трупными пятнами.
– Папа, вернись и спаси меня.
Дотемна сижу на утесе – прямо на земле. Промокли джинсы, ну и черт с ними. Меня здесь что-то держит. Здесь пропал без вести мой папа.
* * *Нет сил даже развязать шнурки.
– Надо двигаться вперед, мама.
Голос Вики.
– Подожди, дочка. Какие-то звуки в прихожей. Илья пришел?
– Нельзя жить одними воспоминаниями, – говорит Вика.
Топот босых ног по полу, и вот мама уже здесь.
Я сижу истуканом, нагнувшись к ботинкам. Так и не развязал шнурки.
– Привет, Илюша. Голодный?
Я тяну за шнурок.
– Все будет хорошо, Илюша.
Показывается Вика. Она смотрит куда-то мимо меня и произносит:
– Оставь его, мама. Пусть им займется специалист. Я позвоню.
– Не надо, – говорит мама.
– Пусть им займется специалист.
Что, черт возьми, она имеет в виду?!
У меня снова перехватывает горло. Мне плохо. Мне очень плохо.
Мама опускается рядом и обнимает меня.
* * *«Так бывает, – сказала мама вчера. – Ничего страшного, Илья. У тебя просто температура поднялась. Так бывает».
Она уложила меня, как маленького, дала теплого молока. Я не сопротивлялся.
«Завтра у тебя день рождения. Я торт
