Имитация - Елена Бодрова
В консерваторию я прибыл на пятнадцать минут раньше, чем нужно. Поднялся на третий этаж, постучал в тридцать шестой кабинет.
– Какой человек пришел! – по обыкновению воскликнул Юрий Васильевич и прошаркал два шага мне навстречу.
– Здравствуйте, Юрий Васильевич. Я фугу принес.
– Так-так, посмотрим.
Он приставил к пианино второй стул, и мы уселись.
Я заиграл. Я переводил тему из голоса в голос и слышал каждый из них. Я упивался своей игрой. Все получалось, все сходилось, звучало гармонично. Я радовался так, как давно уже не радовался.
Когда сыграл последний аккорд, не снял руки с клавиатуры, а дослушал, подождал, пока последний отзвук погаснет. Тогда только повернул торжествующее лицо к Юрию Васильевичу. Предвкушал его слова. Он обязательно похвалит. Фуга хороша, не только с композиторской точки зрения. Я писал ее как пианист, и играется она удобно.
– Эту фугу я уже слышал, – сказал Юрий Васильевич. Мои мысли еще немного повисели в заоблачной дали – по инерции – и разом рухнули.
– Что?
Юрий Васильевич поднялся со стула и прошаркал к своему столу. Начал копаться в сумке. Выудил оттуда листы в файле. На листах были отпечатаны ноты. Юрий Васильевич протянул их мне.
– Новый студент. В этом семестре перевелся. А фугу сдал одним из первых. Вчера.
Я взял ноты. С минуту разглядывал их, пытаясь сосредоточиться. Когда у меня получилось собрать внимание в пучок, я увидел: это моя фуга. Аккуратно набранная в нотном редакторе и распечатанная. Но моя.
– Как? – только и спросил я.
– Ты уверен… Илья, видишь ли, он сдал первым. Ты уверен, что…
– Это я написал! – вскрикнул я. – Вчера. Я только вчера ее написал!
– Илья, я тебя ни в чем не обвиняю.
– Это моя музыка.
– Ты показывал кому-то? Давал ноты?
– Гене сыграл. Но я не давал ноты. И Гена мой друг, он не стал бы… Хотя, у него с фугой не ладилось… Нет, он ни за что не стал бы так поступать!
– Я не знаю, что и думать, Илья. И что делать, не знаю. Два студента не имеют права сдавать одну и ту же фугу.
– Это я написал! Я!
– Он принес мне ее вчера.
– Когда именно?
– Днем.
Закрыл глаза. Плотно закрыл глаза. Это сон? Открою глаза и проснусь?
Нет, это не сон.
Фугу я дописал вечером. Я точно помню. Когда уходил из консерватории, было уже темно. А кто-то сдал мою фугу днем. Фугу, которую я закончил писать вечером.
– Как его зовут? – чужим голосом проговорил я.
– Ой, он не подписал листок. Но имя говорил. Погоди, дай-ка вспомнить… Погоди-ка. М-м-м. Кажется, он назвался Костей.
– Как?
– Костя. Послушай, Илья, я знаю, какой ты. Ты сознательный юноша, ответственный, врать не будешь. Поэтому давай сюда свою фугу. Я зачту.
Юрий Васильевич вытащил у меня их рук ноты.
– Костя? – запоздало переспросил я.
– Кажется, да. Вы знакомы?
– Кажется, да.
«Сыграем в четыре руки?» Ах ты сволочь.
– Не переживай, Илья. В моей практике был ни один такой случай, когда несколько человек приносили одинаковые фуги. Всегда есть тот, кто сочиняет фуги за деньги. Вот он и продавал одну и ту же нескольким студентам одновременно, не разбираясь, учатся ли они у разных педагогов или у одного. Так бывает, Илья. Но я уверен, что это не твой случай.
– До свидания, Юрий Васильевич.
Я выскочил за дверь. У меня тряслись руки – на этот раз от негодования. Я вытащил из кармана телефон и нашел в недавних вызовах нужный номер.
– Ты мне ответишь, Тот. И на звонок ответишь и за фугу ответишь.
Нажал на кнопку вызова.
Тишина. Даже никаких гудков. Я поднес трубку к уху и прислушался. Посмотрел, идет ли время звонка. Девять секунд, десять, одиннадцать. Неожиданно зазвучал голос, ровный, автоматичный, как мертвый. Тот же самый голос, что и в прошлый раз.
– Ты всего лишь отражение, Костя. Отражение в разбитом зеркале.
Гудки.
V. Стретта
(проведение темы в фуге, при котором каждый имитирующий тему голос вступает до того, как она закончилась в предыдущем голосе)
Воняет горячим маслом, пончиками и сырой землей. Я оборачиваюсь. Папы все еще нет. Он обещал, что вернется скоро. Меня толкают в плечо, чтобы продвигался вперед. Я делаю маленький шаг. Передо мной рука билетерши. Рука тянется к моему билету. Я вижу зубы билетерши – большие и желтые. Она лыбится, морщины собираются вокруг глаз, она мне что-то говорит. Я оборачиваюсь. Папы нет.
Мне страшно, а папа не должен узнать, что я испугался.
Я шагаю в лабиринт. За мной идет какой-то дяденька. Он высокий. Я вижу это в зеркале – что он высокий. Он улыбается мне.
В зеркалах плавают наши глаза, улыбки, уши, волосы. Они как будто отделились от тела.
Папа сказал мне:
– Встань в очередь вон за тем парнем. Видишь? Высокий такой. Вон тот. Тот.
И несколько раз проткнул пальцем воздух.
За тем парнем. Почему же я оказался перед ним?
Я думаю о всяких мелочах, чтобы не бояться. Например:
Почему я оказался перед ним?
– Мальчик, как тебя зовут?
– Костя.
Нельзя говорить свое имя незнакомцам. А я сказал.
– Хочешь сладкую вату?
Я хотел.
– Мне папа купит.
– А где твой папа?
– Он ждет меня снаружи.
Меня начало трясти. Ускорился, чтобы пройти лабиринт быстрее. Дяденька тоже ускорился.
– Не бойся меня.
– Я не боюсь.
– Правда?
– Да.
Он улыбался мне. Непрерывно. Зеркала превращали улыбку в оскал.
– Тогда обернись. Меня тоже зовут Костя, представляешь? А вместе мы – кости.
…кости.
…кости.
Мне скрутило живот и чуть не вырвало сердцем, отчаянно бултыхающимся внутри. Я смотрел в зеркало и не мог заставить себя обернуться. Стало душно. Я задыхался. Текли слезы, попадали в рот, в нос, топили меня и топили. В зеркале я видел лишь, как Тот стоит за моей спиной и улыбается. Он не касался меня. Его руки висели вдоль тела.
Мне не хватало воздуха. Я обернулся и увидел его запястье на своем плече. Пальцы вдавливались в шею. Я захлебывался слезами. Слышал свои всхлипы будто издалека. Булькающие всхлипы.
В зеркале он безмятежно улыбался.
Я посмотрел вверх, на его лицо. Увидел узкие желтые зубы в искаженном, словно разорванном рту.
– Хочешь конфетку, Костя? Вот только от конфет болят зубы.
Перед глазами расплылось, потемнело, вновь посветлело – ярче обычного, что-то приблизилось, звякнуло, я успел заметить блестящие по краям, с красными пятнами, осколки.
– Моя кровь на зеркалах, – вяло понял я, прежде чем возникла утробная, неизбывная, бесконечная боль.
Возникла и тотчас потухла.
* * *– А! – короткий вскрик, и я сижу на кровати. Мне послышалось или я вскрикнул? Повернулся, стал ощупывать постель, как слепой крот. Нащупал что-то мокрое. Опять слезы? Нет. Это не слезы.
В центре подушки круглое бурое пятно. Моя кровь. Много крови.
Я провел ладонью по лицу. Мокро и липко.
Вскочил и ринулся в
