Такая вот любовь - Синтия Ньюберри Мартин
Анджелина легла на спину и уставилась в темный потолок, который, казалось, становился все ближе. Все эти чихи, на которые обязательно нужно отвечать «Будь здоров», все эти глубокомысленные предложения, требующие ответа, зевки, жевание, хрумканье. Она заурядна, ничтожна и не в силах подняться над мелочами.
Открыв глаза, Анджелина натянула на себя одеяло. Она хотела ощутить его тепло и вес, но словно очутилась в коконе. Простыня зацепилась за ноготь большого пальца ноги и натянулась. А если бы не было ни дома, ни правил, ни рамок? Анджелина снова сбросила одеяло. Дочери способны сами о себе позаботиться. Уилл тоже. Она не увиливает от своего долга. Но, в сущности, всех домочадцев вполне можно предоставить самим себе. Получается, ей либо не хватает смелости, чтобы уйти, либо это вовсе не то, о чем она мечтает.
Глава 28
С отъездом Уилла на футбольный матч в Афины дом впервые за десять дней опустел. Анджелина сидела за обеденным столом, уставившись на буфет – больше в комнате ничего не было, – потом созерцая оловянные подставки для бокалов и шелковые цветы розовых оттенков, повторявшихся в умиротворяющем пейзаже позади них. Фарфор и хрусталь были заперты в угловой кладовке. Просторная комната. Ничья и общая. Анджелина водила пальцем по круглым отметинам на столешнице. Много лет назад на этом столе Уилл играл с девочками в пинг-понг. Анджелине в голову не приходило, что полые маленькие шарики способны нанести такой урон. Она пила кофе. Как раз сделала глоток. Отметины представляли собой не столько круги, сколько крошечные завитки, напоминавшие ей опарышей.
Сбоку находился небольшой холл с лестницей, уходившей наверх, и дверью, которая вела на улицу. В то утро, когда Анджелина разделась донага, она могла думать только о будущем. Столь непохожем на то утро. И даже воздух тогда казался ей другим – разреженным, колким.
Она стояла в этой самой комнате, перед этими самыми окнами совершенно нагая, опасаясь, что ее увидят, пытаясь набраться смелости и открыто явить себя миру. Для этого опять‑таки требовалась смелость.
Через неделю Хеллоуин. Через четыре с половиной недели вся семья соберется за этим столом на День благодарения. Анджелина вышла из столовой. На кухне налила себе новую чашку кофе, не ощутив никакой готовности исполнить указания из Уилловой записки. Выдвинула ящик, куда недавно перенесла кое‑какие канцелярские принадлежности сверху, из «телефонной кабинки», и достала неиспользованный блокнот на спирали. Сев за стол, занесла ручку над разлинованным листом, и, когда стержень коснулся бумаги, получилось слово «НО». Прописными буквами. И всё. Только Н и О. Анджелина уставилась на эти две буквы. Они никогда не возглавляют предложение, а ставятся в середине. Или в начале ответа. «Но…» «Тогда…» «Значит…» Она уже забыла, каково это – самой начинать предложение.
Весной, когда Айрис приняли в университет Миссисипи и Анджелина приступила к планированию своей новой жизни, она осознала, что в душе у нее, по-видимому, до сих пор хранится нечто, что ей когда‑то пришлось завернуть в салфетку и убрать подальше, под замок – тяжелый висячий замок с толстой металлической дужкой, который со скрипом покачивается на дверях, – вроде того, каким запирался ее школьный шкафчик. Но тогда, в старших классах, она и не подозревала, что в душе у нее что‑то есть. Просто летела по ветру, как рыжая морская пена.
Анджелина встала. На фоне проясняющегося октябрьского неба четко вырисовывались горы. Дождь прекратился, сквозь тучи пробивалось солнце. Она сняла куртку с прибитой Уиллом у задней двери вешалки. Вешалки с пятью крючками – точно он мог остановить ход времени. Точно, прибив у задней двери вешалку с пятью крючками, он решил пригвоздить их всех к этому дому.
На веранде Анджелина прижала ладонь к сетке, позволив коже вбирать в себя холодный воздух через маленькие ячейки. Сегодня утром можно было увидеть собственное дыхание. Затем она поднесла к медной сетке другую руку и в конце концов прижалась к ней лицом, вдыхая запах металла и ощущая отпечатки проволоки на щеках. Она снова была маленькой девочкой, запертой в ловушке из-за маленьких крылатых существ, которая прижимается к защитной сетке двери и смотрит на отцовскую машину.
Анджелина почувствовала, как у нее защипало глаза, и начала ходить по веранде из конца в конец, словно измеряя ее длину шагами для какой‑то надобности. Она наблюдала, как ее тень все растет и растет, а потом врезалась в нее. И еще раз. «Остановись, – приказала себе Анджелина. – Успокойся».
Она сдвинула ноги и опустила руки. Расслабила плечи и сделала выдох. «Что? – спросила она себя. – Что?»
Гогот Анджелина услышала еще до того, как поняла, откуда он доносится. Не хаотичные крики стаи, а перемежаемые паузами одиночные трубные звуки, которые всё приближались. А потом появился он. Не привычный клин, а один-единственный канадский гусь, запоздало спешивший на юг. Он принимал все более четкие очертания, становился больше и больше, и Анджелине чудилось, будто птица направляется прямо к ней. Когда гусь взмыл повыше, Анджелина вместо страха и паники ощутила подъем, а когда забрал левее, изогнулась, провожая его взглядом. Наконец гусь очутился над домом.
Анджелина развернулась и устремила взор на таинственные дымчато-голубые дали. Ее жизнь – не фильм, где дверь в нее саму открывается только на девять дней, а затем навсегда захлопывается. Она способна вырваться в мир, как и этот гусь.
«Смотри туда, где хочешь очутиться, – всплыло в ее памяти. – Руки следуют за взглядом».
И, вглядевшись пристальнее, чем прежде, Анджелина увидела волнистый край непрерывной цепи гор, черневший на фоне белого неба. Она задумалась о том, что там, в пространстве между ней и далеким хребтом. А еще ей пришло в голову, что порой то, что стоит у тебя на пути, находится не впереди, а позади тебя. Она резко обернулась.
Кухня. Стол. Кабинет. Дом.
Анджелина уставилась на ржавую дверь – дверь эта не просто находилась перед ней, а перекрывала ей путь – и взялась за потускневшую ручку, наблюдая, как запястье поворачивается вправо. Потянула на себя. Очутившись в доме, устремилась к задней двери, распахнула и, переведя маленький латунный фиксатор на доводчике, зафиксировала ее в открытом положении. И ощутила, как улетучивается спертый воздух. В воздушном потоке протянула руку через порог, за угол, чтобы поднять гаражные ворота. На кухне обеими руками, словно раздвигая портьеры, раскрыла обе дверцы кухонного шкафа. Вынула из ящика ключ и отперла
