Главная последовательность - Павел Шушканов
Рядом похрустывал снег.
– Можно?
Лера торопливо вытерла глаза и убрала сумку.
Мужчина в короткой куртке поверх халата присел рядом. Вопреки ожиданиям, он молчал. Даже прикурил сам и долго смотрел на темные окна корпуса. Лера украдкой поглядывала на него.
– Вы не простудитесь? – наконец поинтересовалась она.
– Хоть какое-то будет развлечение.
– Хотя бы запахнитесь.
Незнакомец посмотрел на свою куртку, затем застегнул на две пуговицы.
– Так лучше?
– Намного.
Он снова замолчал. Докурил и отправил окурок в урну, а затем достал еще одну.
– Вредно, – заметила Лера.
– Вредно.
Он воткнул сигарету в зубы, затем по-хозяйски взял ее руку в свои и сжал в ладонях, затем отпустил.
– Совсем продрогла. Ехала бы ты домой. Ночью тут особенно тоскливо. Даже выйти из корпуса нельзя.
– Ну вас же отпускают, – заметила Лера.
– Меня отпускают, – он усмехнулся. – Ирония в том, что я сам врач. А лежу тут в общей палате и слушаю, как нужно себя лечить по передачам из телевизора и не верить докторам. Иногда не выдерживаю и убегаю сюда.
– Даже ночью?
Он пожал плечами.
– Храп. Не могу спать, когда храпят. Хотя сам грешу этим.
Лера улыбнулась.
– Вам, значит, можно. Двойные стандарты. Сложный вы человек.
– Ох, вот так вот. Судим меня по одному поступку. А может я хирург первой величины и спас сотни жизней.
– Это правда?
– Нет.
Лера спрятала руки в карманы и поежилась.
– А ты к кому-то? – собеседник указал рукой на корпус нейрохирургии.
– К дедушке, – Лера накинула капюшон. Снег летел прямо в лицо. У ночного собеседника он облепил все короткие волосы, таял на лбу и на щеках. – Ну, как к дедушке… Знакомый дедушка, даже друг, я бы сказала. Хотя это, наверное, странно звучит – друг-дедушка.
Незнакомец пожал плечами.
– Вовсе нет. У меня тоже был друг. Ворон, представляешь? Прилетал каждое утро на балкон, смотрел через стекло что я ем на завтрак. Потом я кормил его, курил, разговаривал о жизни и о погоде. Он сидел напротив и смотрел одним глазом, как вороны умеют. Каждое утро прилетал. Потом исчез. Вроде глупость – обычная меркантильная птица, но мне его не хватает. А дедушка-то как, что-то серьезное?
Лера показала бланк с лекарствами.
– Понятно. Некоторые болезни лучше лечить пока молодой. Тут половина внутривенно. Уколы колоть умеешь?
Лера вздрогнула.
– Вижу, что не умеешь. Научишься. Иглу бери от тонкого шприца, иначе все вены продырявишь, а у стариков от вен одно название.
Они некоторое время сидели молча. Холод почти не ощущался, и даже лавка уже казалась теплой.
– Я думала, старики умные, – сказала Лера.
– Не понял?
– Сказала же ему ждать меня, нет, зачем-то поехал в другую часть города.
Незнакомец усмехнулся.
– Мудрость – синоним старости. Ты не думала о том, что старики иногда завидуют глупости и непосредственности молодых людей? Может это и не всегда заметно, но так и есть. Поверь врачу, который повидал немало стариков. Но у стариков не всегда получается делать глупости, и тогда они злятся и ворчат. Твой дед такой?
– Не похоже.
– Значит в душе он еще не совсем старик, и тебе не на что сердиться. Расскажи о нем.
Лера улыбнулась, вновь щелкнула зажигалкой.
– Поехал на свидание, представляешь? Я даже не знала об этом, сказала администратор гостиницы, где он потерял сознание. Я заезжала туда. Огромный букет и очень красивый.
– Наверное тебя это испугало? – предположил собеседник.
– Почему же?
– Ну, он своего рода опора в твоей жизни, как я понимаю. Друг и учитель, тот, вокруг кого все строится. Ведь так? И вдруг свидание и вообще личная жизнь.
Лера нахмурилась.
– Делаете вид, что все знаете про меня?
– Предполагаю. Тебе восемнадцать хоть есть? Других родственников не вижу, значит ты и есть его семья. Все верно?
Лера промолчала. Собеседник прищелкнул языком и усмехнулся.
– Чего только не случается в жизни. У меня друг ворона, у тебя одинокий дед.
– Хотела бы я, чтобы он был моим учителем, – сказала Лера.
– А разве это не так?
– Нет. Учитель тот, что дает советы, направляет по жизни, делится опытом. Келер просто молчит и улыбается иногда. Реже хмурится или сердится. Я уверена, что он много чего мог бы рассказать, много чему научить, но он словно игнорирует меня.
– И поэтому ты сидишь ночью возле больницы на заснеженной лавке? Знаешь, я тоже много чего знаю и умею, но мой опыт – это мой опыт. Лучшее, что я мог бы сделать, например, для тебя – держать свою мудрость при себе, – Он засмеялся. – Если хочешь лекций и подробных конспектов – поступи в институт. Жизненный опыт получают совсем не так.
Лера усмехнулась.
– А вы значит весь такой мудрый.
– Вовсе нет. Я врач-проктолог и вся мудрость моя очень узкого направления.
Он засмеялся. Лера не удержалась и засмеялась тоже.
– Вы веселый человек.
– Нет, – покачал головой собеседник, – в основном я ворчливый и циничный.
– Вот значит как. Не скажешь.
Лера посмотрела в небо. Низкие тучи скрывали далекое звездное небо. Только огонек самолета, заходящего на посадку, подмигивал в темноте.
– Он боится, – сказал вдруг собеседник.
– Чего?
– Смерти, конечно. Для тебя смерть – что-то далекое и абстрактное, даже нереальное. А для твоего старика как приближающийся уикэнд.
– Ему только шестьдесят с небольшим.
– А это не имеет значения, – незнакомец снова прикурил и долго смотрел на тлеющий огонек. – Понимаешь, любое действие человека так или иначе продиктовано его страхом перед смертью. Мы боимся жить, чуть сильнее боимся умирать, но главный наш страх в том, что после нас ничего не останется. Ничего толкового, нужного, великого, что было бы просто связано с нашим именем. Может быть он не считает, что сделал достаточно за эти свои шестьдесят лет. Поэтому и делает глупости.
Лера покачала головой.
– Тогда и мне пора задуматься об этом. Как вы там сказали – некоторые болезни лучше лечить в юном возрасте?
– Я говорил не образно. Слушай, а тебе точно не сорок пять? Странный у нас разговор.
– Это я еще не спросила вас, хотите ли вы жить вечно.
Собеседник засмеялся и глубоко затянулся, в его пальцах остался валик серого пепла.
– В
