Главная последовательность - Павел Шушканов
Флористка ободряюще улыбнулась.
– Могу предложить анемон. Впрочем, сейчас я соберу, а вы посмотрите.
Келер кивнул. Он часто поправлял узел недавно купленного галстука и манжеты, поминутно всматривался в свое отражение в стекле витрины. Скорее всего, Ирина его не узнает. Присмотрится, а потом удивится и всплеснет руками. Скажет что-нибудь про то, как он изменился, а Келер вытащит из-за спины букет. Ирина улыбнется, смутится, но цветы примет. Скажет, что не стоило. А Келер скажет, что непременно стоило и отвесит комплимент.
– Вот, как вам?
Келер увидел собранный букет. То, что нужно и даже лучше.
– Давайте!
Он вызвал такси и долго прятал букет от холода, стоя между дверями и мешая другим.
– Куда? – хмуро спросил водитель.
– В отель на Кожуховской. Сейчас скажу адрес.
Торговый центр удалялся позади них, медленно скрывался за лесом билбордов, но был все еще огромным. Их машину проглотил сплошной поток на шоссе и понес прочь из центра столицы к далеким окраинам дорогой, которая уже почти стала знакомой. Большие города растворяют в себе, низводя до уровня лейкоцита в бурном кровяном потоке, крохотной звездочки в громаде Млечного Пути. И на больших дорогах это особенно заметно. Безликие пробки, одинаковые автомобильные потоки, неотличимые развязки, мосты и туннели.
Москва проплывала за окнами такси. Цветные витрины, окна домов, полупустые трамвайчики, громады магазинов и офисов и мелкие домики с большими балконами, помнящие купцов и помещиков тех времен, когда самый крупный город страны был еще глубокой провинцией. И снова туннели. А потом свинцовая река с перекинутыми светящимися мостами. Келеру казалось, что они проезжают одни и те же места. Он улыбнулся, вспомнив как десятилетним мальчиком впервые приехал с родителями в столицу. Стены Казанского вокзала казались ему такими огромными и величественными, что он немедленно решил, что это Кремль, а потом рассказывал друзьям с улицы, как прямо на поезде въезжал за стены Кремля. Никто в этом не сомневался, и каждый слушал с серьезным видом. Ведь в столице больше никто не бывал.
Интересно, а какой он – Париж? Та же паутина дорог и небоскребов, где потеряешься и ослепнешь, стоит оказаться на обочине, или уютный каштановый город, пахнущий кофе и свежими круассанами? Или и то, и другое? Наверное, последнее, как и в каждом городе мира. Главное не разочароваться. Как там это выражение… Когнитивный диссонанс.
– Как уехала?
– Сегодня утром. Сдала номер и вызвала такси.
– А вы не знаете куда?
Администратор странно посмотрела на него.
– Хорошо, я понял.
Холл знакомой гостиницы казался чужим. Словно невидимые следы их пребывания здесь растаяли и исчезли бесследно. Вероятно, и в их бывших номерах уже живут.
– Хотите номер?
– Нет, спасибо.
Он присел на диван, поднялся снова.
– Вам плохо? – забеспокоилась администратор.
– Нет, все хорошо. Это вам.
Он положил букет на стойку, запахнул пальто и направился к выходу.
– А может она вернется? – он обернулся в дверях.
Администратор пожала плечами.
– Хорошо. Я понял. Спасибо.
Он вышел на мороз. Улица казалась пустой, только редкие машины проезжали вдали за перекрёстком. Скоро вечер, а он должен быть не здесь сейчас. Его же должна забрать откуда-то Лера. Келер обхватил голову руками, прислонился к перилам.
– Эй, отец!
– Лера?
Нет. Какой-то постоялец курил за углом. Он выбросил окурок и зашагал к нему.
– Все нормально?
– Да. А где Лера?
– Кто?
Келер держался за перила двумя руками. Небо покачнулось и завращалось огромным калейдоскопом, а крыши домов были мишурой в нем.
– Тихо, тихо!
Руки подхватили его, но поздно. Край перил ударил по виску. Келер продолжал хвататься за них, но перила были бесконечно далеко вверху.
– Где я?
– Девушка, в скорую звоните!
Захлопали двери. Кто-то охнул совсем рядом и убежал.
–Держись, отец!
Темнота не наваливалась как обычно. Только тупая боль в голове и шум, словно от сотни ревущих водопадов. Сквозь шум пробивались отголоски сирен.
***
Лера сидела на жестком сетчатом стуле и разглядывала бахилы. Стулья как на вокзале, один в один. Только белые. А там черные. И сидеть не так удобно. Совсем не хочется откинуться на спинку и задремать. А еще на вокзале не нужны бахилы.
Странно, но бесплатные бахилы в гардеробе хуже таких же платных в автомате. Рвутся и расползаются. Это Лера поняла, несколько раз выскочив покурить на улицу и потеряв тем право на еще одни бесплатные бахилы.
Она посмотрела на часы. Прошел уже час, как молодой доктор обещал подойти. Уже совсем темно. У окошка стоял человек в халате с перевязанной головой и смотрел на заметаемый снегом больничный двор. Он изредка кашлял, и звук громким эхом отдавался в пустом коридоре.
– Вы внучка Германа Рудольфовича?
Доктор стоял у большого кулера с водой. Как он появился, Лера не заметила. В его руках не было ни снимков, ни медицинской карты. Даже статоскоп на шее отсутствовал.
– Отойдем отсюда, – он покосился на пациента у окна.
– Да, конечно.
Они стояли на лестнице, доктор говорил, а Лера смотрела в окно, сжимая в вспотевших ладонях баночку от бахил.
– Ангиома – это неприятно, но причина не только в ней. Я мог бы сказать о комплексном лечении и процедурах, которые, безусловно, необходимы. Вот только все это нужно было начинать лет тридцать назад.
– Это опасно?
Доктор пожал плечами.
– Лекарства, контроль и поменьше стрессов. Он живет с вами?
Лера неуверенно кивнула.
– Опаснее всего не заболевание, а его симптомы: потеря ориентации, головные боли, потеря сознания. Это очень серьезно, если человек вне дома и без постоянного надзора. Я бы рекомендовал вам, если Герман Рудольфович живет один…
– Отправить его в пансионат?
Доктор развел руками.
– Так будет лучше всего.
Лера посмотрела в окно. Фонарь качался под порывами ветра. Казалось, что большой светлячок запутался в голых ветвях дерева. В его свете поблескивали шапки снега на одиноких скамейках в аллее.
– Могу я его увидеть?
– Сейчас он спит. Сотрясение не сильное, но удар был ощутимым, а в его состоянии и этого достаточно. Приходите утром.
– Поняла.
Доктор сунул ей в руки бланк с незнакомыми названиями лекарств.
– Все это сразу после выписки. И принесите его полис.
– Полис. Да, конечно.
Лера осталась одна. Неспешно побрела вниз по лестнице мимо усталых уборщиц, пустых пролетов, урн, переполненных грязными бахилами.
Аллею засыпал снег. Шапки снега на пустых лавках поблескивали в свете фонарей. Лера смахнула снег, присела, достала пачку сигарет. Хмурый охранник на крыльце ничего не сказал, только покосился. Сам курил.
Лера долго мяла фильтр. Щелкнула зажигалкой. Старый дешевый механизм выдал огонь с первого раза.
