Сулейман Велиев - Узлы
Мягко звякнул внутренний телефон. После первых же слов Амирзаде заулыбался, щурясь сквозь дым.
- Саг-ол! Спасибо за добрую весть, - сказал он перед тем, как положить трубку.
- Со всей ответственностью хочу вам заявить, - продолжил было Балахан, но Амирзаде жестом остановил его:
- Стой, не спеши. Верно говорят: "Поспешишь, в тендир угодишь". Амирзаде встал, потоптался у стола. - Мне только что сообщили, что девятая скважина снизила давление.
Что-то еще пытался сказать Балахан, но слова его утонули в одобрительном гуле.
- Не может быть! - вскочил с места Гамза.
- Почему? - усмехнулся Амирзаде. - Видимо, в соседнюю скважину прежде недостаточно нагнетали воды. Сейчас на месте все выясним. Важно, что штуцер уменьшить можно! Васиф оказался прав.
Забыв официально закрыть совещание, Амирзаде нахлобучил свою выцветшую от дождей и солнца шляпу. Задвигались стулья, Васиф оказался в тесном кругу товарищей, тех, кто холодным молчанием встретил странную, обличительную речь Балахана. Скупо по-мужски выражали они свое отношение к случившемуся - одни хлопали по плечу, другие, забыв, что Васиф не курит, протягивали распахнутые коробки папирос, третьи все чувства вкладывали в короткую забористую брань.
Вдруг кольцо распалось. К Васифу подходил Балахан. И даже те, кто спешил на свежий воздух, задержались в прокуренном кабинете, чтоб хоть одним глазом увидеть встречу этих, столь не похожих друг на друга, братьев.
Балахан не стал ждать, пока Васиф протянет свою руку ему навстречу.
Широко улыбаясь, он обеими ладонями тряхнул ловко схваченную руку Васифа.
- Рад, поверь, искренне рад, что все так повернулось.
Даже лоб у Васифа стал розовым от стыда за Балахана, за весь этот дурно разыгранный фарс. Не дослушав, он двинулся к двери и, опередив Балахана, вскочил на подножку промыслового автобуса.
Итак, девятая буровая покорена. Васиф не умел, да и не собирался скрывать, как много значил для него этот первый успех на Ширване. Внешне вроде ничего не изменилось - так же сутками пропадал он на промысле, так же несколько особняком держался среди людей. Но почтительней, чем раньше, здоровались с ним рабочие, настойчивей звали разделить нехитрый харч в часы перерыва. И за советом охотней стали обращаться к Васифу, чем к Гамзе, хотя опыта у Гамзы не занимать, это знали все.
Однажды после работы Гамза вызвался проводить Васифа до барака. Шел рядом, болтая о пустяках, а когда отошли подальше в степь, дружелюбно положил свою руку на плечо Васифа.
- Послушай... Давно хочу по душам с тобой поговорить.
- Не возражаю.
Гамза остановился, поскреб заляпанным грязью сапогом о куст колючек.
- Знаешь, я не трус. И не дурак. Люблю правду в глаза... Признаю, неправ я был. Не по душе ты мне пришелся сначала. Не терплю молчунов. Поди узнай, что у тебя на уме. Выходит, ошибся я. Есть у тебя хватка, знаешь дело.
- Ты что как на собрании заговорил? - улыбнулся Васиф. - Чувствую, не случайно провожать меня пошел. Давай без предисловий, не тяни.
Гамза рассмеялся.
- Да сразу как-то не объяснишь. Хорошо, попробую. Просьба есть к тебе. Если согласишься, сам управляющий будет доволен. Он сейчас верит тебе, как пророку. Мотай на ус... Если девятая скважина будет работать с шестисантиметровым штуцером, мы не выполним план. Я тебе открою одну тайну. Высокая добыча нефти здесь, у нас, весьма тревожит управляющего Нефтечалинским трестом. Боится, понимаешь, что нас отделят, сделают самостоятельным трестом. Ну, понятно, управляющим назначат Амирзаде. Вот и раскинь мозгами - глупо именно сейчас снижать добычу. На руку это нефтечалинцам. Понял? Речь идет о конкуренции...
- По-твоему получается - две частные фирмы. Как там, за рубежом "Стандарт ойл" и "Роял датч Шелл"...
- Ни к чему шутки. Хочу сказать, очень сложный это вопрос. Не выполним план - много потеряем. Это во-первых. Во-вторых, нас с Доски почета... - Он наискось рубанул ладонью перед собой, словно сбрасывая что-то лишнее. Рабочие премии лишатся... А ты знаешь сам, что это такое.
Васифа стал раздражать этот разговор "по душам".
- Да неужели люди черное от белого не отличат? Искусственно заставить скважину работать на высоком напряжении - значит потом много недобрать из пласта.
Гамза разочарованно похлопал кепкой по ладони.
- Эх, вижу, и ты из таких, кого хлебом не корми, дай о коммунизме поговорить. О всяких там райских благах в будущем.
- Давай короче, Гамза. Что ты от меня лично требуешь?
- Не требую, дорогой, прошу. Не трогай ты, ради аллаха, эти проклятые штуцеры хотя бы месяц. Дай выполним план. А потом делай что хочешь.
- Я не пойду на это, Гамза. Не могу идти на обман....
Он пошел вперед. Гамза снова преградил ему дорогу.
- Месяц, только месяц. Ничего за этот срок не случится. Ты все в завтрашний день смотришь. Неужели ты наивен, как вчерашняя невеста. Кто о нас вспомнит через десять - пятнадцать лет? Почему мы должны думать о тех, кто придет после нас? Почему?
- Да потому, что это закон жизни! Неужели не понимаешь? Кто-то воевал, страдал, умирал, чтобы ты сегодня ходил по земле!
- Говоришь, не можешь идти на обман?.. Почему обман? То, что само в руки идет, почему не взять? Я вот раньше очень толстым был. Доктор придумал мне лечение. Ди-е-та. Чуть не сдох я от этой диеты. Сам доктор испугался, махнул рукой - ешь что хочешь. Не зря люди говорят: "Лучше умереть сытым, чем жить голодным". Можно ли не доить корову, которая дает много молока? Понял?! Будь другом, отложи это дело со штуцером. Придумай что-нибудь, скажи - дополнительная проверка нужна. Кто будет возражать?
- А совесть?
- Совесть? - Гамза хмыкнул. - Когда в карманах пусто, кому придет в голову о совести болтать? С луны ты, что ли, свалился?
- Да нет. Немножко похуже мне курорт достался...
- Понятно...
Он несколько минут шел молча, как-то яростно вдавливая огромные свои ступни в рыхлую, расползающуюся колею дороги. Напоследок спросил глухо:
- Ну, как же будет? Только месяц...
- Ни дня не дам, Гамза, - не торгуйся зря. Представь себе, есть на свете и такое, чему цены нет. Не купишь.
Гамза коротко вздохнул, развел руками.
- Что поделаешь... Пусть будет по-твоему. Нельзя, значит, нельзя. Будь здоров.
Он зашагал обратно. Еще долго слышал Васиф, как чавкала грязь под его сапогами.
На другой же день Васиф лично проверил размеры штуцеров. Все шло по заданной норме. Будто ношу тяжелую с плеч скинул. Но жизнь научила его не очень доверять благополучному течению дней. В самом покое мерещилось ему надвигающееся препятствие. Так оно и бывало чаще всего в последние годы распутаешь один узел, смотришь, другой по рукам свяжет, еще покрепче, посложней. Он и сейчас, когда, казалось, все устроилось и самое худшее было позади, не мог избавиться от беспокойного ожидания. Хоть и знал - все препятствия, которые придется еще преодолевать, будут полегче тех, от которых поседели виски. И все, что связано с работой, с поиском, - как дорога к намеченной цели, пусть нелегкая, петляющая по крутым склонам, но есть в ней огромный и радостный смысл. Где-то там впереди чистый, животворный источник.
Так думал Васиф, беспокойно ворочаясь на своем жестком холостяцком матраце. Уснуть никак не удавалось. Его тюфяк из давно не чесанной ваты сбился жесткими комьями. Как ни повернись, будто на камнях лежишь. В Сибири он спал на мешке, набитом сухой травой. Благо неподалеку была конюшня, можно было часто набирать в мешок свежее сено. Придешь усталый, вытянешься на матраце, приятно пружинит под тобой, похрустывает. Закроешь глаза, и кажется, вроде в травах пахучих лежишь на лугу некошеном. А здесь... Эх, жизнь холостяцкая! Иные завидуют, как же - комната есть своя, сам себе хозяин. А что толку, если не с кем слова сказать, из каждого угла одиночеством веет.
Стоило потушить свет, как в темноту просачивались ночные звуки подвыванье буксующей вдали машины, шелест дождя, бормотанье вахтерши: наверное, ходит и считает недостающие чайники - их растаскали по комнатам общежития.
Он закрывал глаза, и тотчас из радужных лучей выплывало одно и то же вскинутый профиль смеющейся Пакизы, напряженное лицо Рамзи. Перед этим видением отступало все - буровая, заботы о транспорте, люди, такие родные, с которыми накрепко сплавила его работа, - все, чем жил он днем.
Вычеркнуть, забыть ее навсегда. Поставить точку - урок слишком поучителен, слишком дорого платил он за свою доверчивость, чтоб еще и это...
А сердце ныло в ожидании, спорило с рассудком, сердцу не было дела до железных законов логики.
Он вскочил, распахнул окно. Дохнуло осенней сыростью, капли дождя охладили горячий лоб. Вернулся в постель и через несколько минут забылся в тяжелом сне.
...Та же автобусная остановка. И ветер. Смеется Пакиза, опираясь на руку Рамзи. Он хочет догнать их, но гривастые, холодные волны отшвыривают Васифа. Ну что ж, пусть гуляют. Васиф остается у кромки тротуара, и море яростно кидается на его босые ноги.
