Человек обитаемый - Франк Буис
— И правильно сделал.
— Я не за этим тебе звоню. Я хотел сообщить, что американское издательство заинтересовано в правах на «Черный рассвет».
— Замечательно, мы уже давно ждем этот перевод.
— Надо только обсудить одну деталь.
— Слушаю.
На том конце провода Тома глубоко вздохнул.
— Они хотят, чтобы ты убрал сцену с зоофилией.
— Они так хотят.
— Да, они боятся, что она шокирует некоторых читателей, как это уже случилось с французами.
— В таком случае их не очень много. И что ты ответил американцам?
— Что должен обсудить с тобой.
— Думаю, не нужно напоминать, насколько я люблю американскую литературу и мечтаю, чтобы моя книга вышла в этой стране.
— Не нужно.
— Что бы ты сделал на моем месте?
— Это не моя книга.
— Полагаю, вопрос еще и в деньгах.
— Отчасти.
— Сколько?
— Двести тысяч долларов.
— Ты серьезно?
— С такими суммами не шутят… Тогда отвечу им, что ты согласен.
— Ты знаешь, что я думаю о цензуре.
— Знаю, но речь о трех страницах из четырехсот.
— Предложи им заменить слово «телка» на «корову», если проблема в возрасте согласия.
— Ладно, обдумай хорошенько, у нас есть еще время, чтобы принять решение.
— Как пожелаешь.
— Мне надо бежать, встреча. Перезвоню через пару дней. Пока!
— Пока!
Повесив трубку, Гарри подумал, что Тома не поинтересовался, как продвигается новый роман. Писатель зажег сигарету в машине с запотевшими стеклами и вышел. Врач с корзинкой в руке, в неизменной твидовой кепке и длинном пальто с заплатками на локтях пересекал площадь. Сквозь слои пестрого шерстяного шарфа виднелась белая рубашка и черный галстук, завязанный приличным двойным узлом. Гарри поздоровался, врач ответил кивком. Каждый раз, когда писатель спускается в деревню, он встречается с Эдуардом, но тот не проявляет ни малейшей инициативы и просто кивает, чтобы скрыть очевидное пренебрежение. Он очень любезен с Софией и наверняка держит на расстоянии чужака, способного испортить моменты дружеского общения, уже давно превратившиеся в ритуал. Гарри не смог удержаться и начал выдумывать одинокую жизнь старика, решив не красть сегодня утром те самые моменты, — он дождется, когда врач выйдет из магазина, и только после этого пойдет пить кофе.
Гарри потушил окурок о землю и сунул его в карман пальто. Вокруг памятника погибшим возвышалась решетка с позолоченным узором, увенчанным лилиями. На расчищенном от снега газоне выглядывали прожекторы, ожидая своего часа — наступления темноты. «От благодарного Отечества нашим детям, погибшим за Францию», — гласила оледеневшая мраморная доска. Даже здесь и сейчас мучеников запирают за кованой решеткой, полагая, что тем самым воздают почести героям, перечислив в стройном списке их имена и похоронив трупы. Конечно, Гарри не жил в военное время. Он не смог бы ответить, почему памятники погибшим вызывают в нем гнев и возмущение.
Гарри обогнул мэрию слева и направился к церкви. В нише над свежеокрашенной в красный цвет дверью склонилась Дева Мария, протянув ладони вперед, словно собирала прихожан или сожалела о чем-то, что упало на землю, — может, о ключе от замка, поскольку церковь оказалась заперта и требовалось обратиться в епархию, чтобы узнать дату и место службы. Гарри взглянул на колокольню с ажурными окнами. Сквозь цинковый узор он увидел огромный колокол, чей звон распугал скудную стаю галок — черные угольки выпорхнули со сквозняком. Писатель обошел церковь, не найдя ни единого изъяна в крепости божьей. Вниз по улице мужчина тащил мусорные баки — по одному в каждой руке. Заметив Гарри, он остановился. Его лицо наполовину скрывала серая балаклава. Мужчина выстроил баки вдоль тротуара и поспешил удалиться в противоположном направлении. Несмотря на близость церкви, Гарри не уловил благоухания святости.
Он свернул в переулок, который должен был привести обратно к площади. В одной из витрин, загороженной фанерой, висела надпись «Помещение сдается или продается» и номер телефона. Пара колодок из светлой древесины лежала на столике, покрытом рваной крафтовой бумагой, словно сомкнутые клешни некоего чудовищного краба. В глубине помещения Гарри увидел верстак и инструменты, висящие на стене рядом с пустыми полками. Затем за потемневшим стеклом всплыл ясный образ лохматого мужчины с исхудавшим, резко очерченным лицом. Гарри рассматривал одеревеневшую обвисшую кожу. Наверное, такова цена за место у кормушки в этих краях.
Вернувшись на площадь, Гарри увидел, как Эдуард вышел из магазина, склонив голову. Поравнявшись с ним, он пожелал хорошего дня и услышал в ответ неразборчивое бормотание: тот даже не взглянул на писателя, а просто тяжело зашагал в сторону своего дома. Тогда Гарри попытался рассмотреть, за которым из окон скрывается кухня, и представил, как врач перерезает горло какому-нибудь овощу, думая, конечно, о нем.
Гарри зажег последнюю оставшуюся в пачке сигарету и постучал в дверь, сообщив Софии о своем приходе. Через пару минут она вышла с кофе и поставила чашку на стол. Гарри почувствовал цитрусовые нотки, смешанные с другими ароматами, которые он тщетно пытался расшифровать, — сладкий запах витал в воздухе. В этот раз София не торопилась.
— Добрый день! Спасибо за кофе.
— Здравствуйте.
— Я столкнулся с Эдуардом. Как всегда, одет с иголочки.
— Вы познакомились?
— Кажется, я не очень ему нравлюсь.
— Не стоит на него сердиться, у него свои привычки…
— Мое присутствие его беспокоит, понимаю.
На соседний стол прилетел воробушек, щебеча и прыгая с места на место. Гарри кивнул в сторону пташки, тут же упорхнувшей несолоно хлебавши.
— Может, он нанял птицу, чтобы за мной следить, — предположил он с улыбкой.
— Такое возможно, — ответила девушка без тени иронии.
— В этих краях точно творится что-то странное.
— Вы даже не представляете насколько.
Из мэрии вышел мужчина. София взглянула на него, прервала беседу и заторопилась в магазин. Мужчина прошел через площадь и решительным шагом направился в бакалею. На нем была вощеная куртка, вельветовые брюки, заправленные в отороченные мехом сапоги, и кепка с наушниками. Он поравнялся с террасой и весело протянул широкую ладонь. Гарри машинально пожал ему руку.
— Добрый день, меня зовут Симон Арто, я мэр этой деревни.
— Гарри Пердьен.
Мэр подтащил свободный стул, стряхнул снег рукавом и сел напротив единственного клиента.
— Хотел лично поприветствовать вас.
Мужчине на вид было лет шестьдесят, он выглядел высоким и крепким для своего возраста. Он украдкой посмотрел на витрину и тут же вернулся к новоиспеченному гражданину, серьезно уставившись на него, словно предваряя важный разговор.
— Жиль сообщил, что вы приходили ознакомиться с кадастровым планом. Если у вас есть какие-то вопросы, не стесняйтесь, я к вашим услугам.
— Да нет, у меня нет никаких вопросов.
— Я выкупил земли вокруг вашего дома.
