Сильвия - Майтрейи Карнур
Он заметил ее в зеркало заднего вида и резко затормозил. Он вдруг понял, что произошло, и его глаза налились яростью. Водитель выскочил из грузовика и схватил Решму за горло. Он крепко вцепился в ее руку и, прежде чем она успела отвернуться, ударил по лицу раскрытой ладонью. «Арамкор сулемагале! – орал он, хлестая ее по щекам. – Так это ты все это время воровала воду из моей цистерны?» Он схватил ее за грудки и разорвал курту до самой талии, обнажив дорогой, но поношенный бюстгальтер на косточках. Он держал ее за волосы – она была уже в полуобморочном состоянии. «Из-за тебя я чуть не лишился работы, шлюха!» – кричал он.
К тому времени очевидцы, которым надоело это нездоровое развлечение, бросились девушке на помощь. «Оставьте ее… у нее не все в порядке с головой. Пошла в английскую школу вопреки всем уговорам. Это испортило ее. Ее мать – бедная женщина, которая изо всех сил старается прокормить семью. Пожалуйста, отпустите… это всего лишь несколько ведер воды», – причитали они, и водитель угомонился. За это время успело утечь большое количество воды прямо под мост, где стоял грузовик. Мужчина закрутил вентиль, надеясь спасти хотя бы несколько литров воды для предстоящей доставки, и уехал, бормоча вслух, что, если она снова попадется ему, он порвет на ней не только рубашку. Толпа, высвободившая Решму из его мстительных рук, разошлась и оставила девушку одну, пока она медленно приходила в себя.
На ее смуглых щеках проявлялись злостные следы от ладони. Губа была рассечена и кровоточила. Левый глаз опух и быстро темнел. Она подняла свою разорванную курту и прижала ее к груди одной рукой. Другой рукой она провела по волосам, разглаживая колтуны, и медленно поплелась к дому. Слезы смешивались с кайалом, кровью и соплями, напоминали меланхоличные акварельные подтеки на ее щеках и шее. Ее сердце, кажется, отбивало ритм, который она выучила на первом уроке игры на табла в школе, которую посещала в детстве. Как там? «У – ко – ро – ля – у – ши – ос – ла». Она как вкопанная остановилась перед домом.
– Суджит? – не веря своим глазам, спросила она. Он успел притащить синюю бочку с дороги к жестяному сараю и с беспокойным видом стоял рядом с ней. На его лице считывалась едва уловимая улыбка.
На улицу вышел папа.
Восемнадцать ложек
Он снова моргнул, глубоко вдохнул и уставился на экран. Письмо с пометкой «С. П.» не было выделено жирным шрифтом. Он больше не испытывал разочарование. Регулярные отказы издателей и литературных агентов, которые он получал последние пару лет, укрепили его в мысли, что его время еще не пришло. Тем не менее он ощущал легкую боль и продолжал надеяться. Но, возможно, она ему никогда не ответит. И в это было тяжело поверить. Он не знал, как перестать надеяться, а эта ситуация требовала от него именно этого. Он считал, что задержка с ответом связана со сменой средства коммуникации. Он продолжал убеждать себя в этом: ответ на комментарий или сообщение в социальных сетях занимает меньше времени, чем написание письма на электронную почту. Его паранойя, граничащая с тревожностью, одержала верх, и он подумал, что, возможно, за шесть или семь месяцев их общения он написал что-нибудь такое глупое, что могло разозлить ее.
Ему казалось, что он всегда был корректен и почтителен в своих письмах, хотя в переписке через «Фейсбук» [29] ему немного не хватало душевности из-за того, что в этой соцсети все выставлялось напоказ, как на городской площади. Он терпеть не мог публичных проявлений чувств – даже завуалированных. Именно в «Фейсбуке»[30] он впервые связался с ней. В наши дни у каждого была своя страница в этой соцсети, и отличить фан-страницу от настоящей не составляло никакого труда. Ее страница, несомненно, принадлежала ей самой. Он отправил ей личное сообщение, которое скорее напоминало письмо с полагающимися «дорогая» и «с теплыми пожеланиями», но при этом не нарушало личные границы. Он представился, признался, что восхищается ее творчеством, извинился за вторжение в ее жизнь и поинтересовался, не могла бы она уделить минутку, чтобы оценить написанный им рассказ. Он попросил адрес электронной почты: ему не хватило наглости отправить текст прямо в мессенджере. Он ни разу не воспользовался кнопкой «Помахать», после нажатия которой в переписке всплывал машущий рукой эмодзи. Он считал такое поведение неуважительным и глупым и удалял из друзей любого, кто присылал ему подобный эмодзи вместо обычного приветствия.
Ее ответ был вежливым: она поблагодарила его за то, что он доверил ей свою неопубликованную работу, предупредила, что будет занята всю ту неделю, но обещала посмотреть в ближайшее время и попросила напомнить ей, «если он не против». Она также поделилась личной электронной почтой. Он напомнил о себе через неделю, и она прислала двухстраничную рецензию на пятистраничный рассказ: в целом он неплохой, но персонажи выглядят неестественными – может, он перестарался? Он был счастлив, что она заметила этот тонкий аспект, и поблагодарил в ответ, стараясь скрыть свое волнение; ничто не скрывает восторг лучше, чем слова «я в восторге». С тех пор время от времени они общались на ограниченные, но определенные темы, которые не занимали бы много ее времени: он советовался с ней по поводу того или иного издательства или просил порекомендовать книги.
Она без промедления отвечала на любую его просьбу, давала адекватные ответы и для вежливости спрашивала о его делах. Никто из них ни разу не упоминал о своей личной жизни. Он отправил ей экземпляр своей первой книги стихов. Он не спрашивал ее адрес и отправил экземпляр в университет, где
