Песчаная роза - Анна Берсенева
– Я не ожидал, что это может быть. Хотя надо было ожидать.
Только теперь Соня заметила, что он не просто мрачен, а зол как черт.
– Почему? – спросила она. – Почему этого надо было ожидать?
– Потому что мой Дом стал иметь значение и играть роль. И мне тут же напомнили, что на самом деле он не мой, и попросили освободить поляну.
Соня, конечно, знала, что, несмотря на именное название, Издательский дом не принадлежит Борису, он руководит им как генеральный директор. Но он создал его с нуля, он сделал его заметным и влиятельным, и без него все было бы совсем не то, совсем не так, да что «не так» – без него вообще не могла бы с таким азартом и толком работать эта прекрасно налаженная машина, нет, не машина, а живой организм!..
– Но зачем же все разрушать? – растерянно спросила Соня.
– Хороший вопрос. – Усмешка не переменила злого и сосредоточенного выражения его лица. – А зачем надо было уничтожить «Юкос»?
– Но ведь то нефть! Там какие-то темные игры…
– Игры предельно ясные. Один из побочных продуктов нефти – возможность влиять на умы. У медиа влияние на умы прямое. А они хотят держать умы под своим полным контролем.
Под словом «они», наверное, подразумевались какие-то властные личности. Или нет? Соня вспомнила, как в Издательский дом приезжал премьер-министр, как Зольтан кормил его в столовой и тот восхищался венгерской кухней… Она хоть убей не понимала, почему Борис должен все это бросить! Впервые ее не убеждали его объяснения. Неужели этим неопределенным «им» мало огромных нефтяных денег, зачем еще издательство, хотя бы и успешное?
– На медиа у них большие виды. – Он легко читал ее мысли, в том числе сумбурные. – Особенно на будущее. А я не их человек. Не чекист и даже не завербован. Не их взглядов. Вернее, противоположных им взглядов.
Соня все равно не понимала, о чем он говорит. Это была какая-то не просто темная, а сумрачная сторона жизни, о которой она не то что не имела представления, но даже не задумывалась.
– И ничего нельзя сделать, чтобы ты остался? – чуть слышно спросила она.
– Можно, – неожиданно ответил Борис.
– Так что же ты надо мной издевашься! – рассердилась Соня. – Трудно сразу сказать?
– Трудно. – Он снова усмехнулся этой своей совсем новой злой усмешкой. – Не столько сказать, сколько сделать. Можно лечь под них и развернуть редакционную политику в нужном им направлении.
– Но ты же не станешь… – начала она.
– Я подумаю.
Соня хотела спросить, о чем он собирается думать, но Борис не дал ей произнести ни слова – быстро притянул к себе, обнял так, что она вскрикнула, и стал целовать исступленно, и раздевать, и, положив ладони ей на плечи, слегка подтолкнул ее вниз. Это движение показалось ей не страстным, а жалобным. Она села на пол перед ним, и он расстегнул джинсы с таким стоном, нетерпеливым и благодарным, что вместо желания, которое всегда возникало от близости с ним, ее тоже пронзила одна лишь жалость.
Но не любви ли все это принадлежит – и страсть, и жалость, и сердечный трепет, и телесный?..
Глава 17
«Женщинам с такой внешностью можно не заботиться ни о чем».
Соня думала так каждый раз, когда входила в кабинет Инги. Каждый раз, впрочем, отмечая, что та заботится как раз о многом: об одежде космической дороговизны, и о коже, сияющей после аппаратного ухода, и о сережках, бриллианты в которых так велики, что кажутся осколками горного хрусталя.
Обо всем этом – что лицо у Инги выглядит как яблоневый цветок благодаря бьюти-салону, и в ушах не горный хрусталь, а именно бриллианты, и неброская белая рубашка с едва заметной черточкой, вышитой красным шелком на манжете, стоит больше, чем корректор получает за полгода, – Соня сама не догадалась бы. Однако в издательстве, к ее удивлению, нашлись специалисты по таким вопросам, они и просветили, хотя она никого об этом не спрашивала.
Но зачем ей знать, сколько стоят серьги? Хватает того, что с Ингой приходится работать. И не просто работать, а выполнять ее указания.
Указания эти были чудовищно непрофессиональны. Когда Инга впервые сказала, что все обложки теперь будет делать новый дизайнер, а вскоре появились и первые образцы этих обложек, Соня глазам своим не поверила. Это было так примитивно, что вызывало неловкость. Уверенный позавчерашний день. Не то что вне стиля Издательского дома Шаховского, но вообще вне всякого стиля.
– Это понятно людям, – отрезала Инга, когда Соня попыталась объяснить, что нельзя предлагать такое современной школе, да и никому нельзя такое предлагать. – И это приемлемо по цене. Я вообще здесь про бизнес, чтобы вы понимали.
– Я не верю, что вам это нравится, – глядя на тонкий, как волос, платиновый браслет на ее запястье, сказала Соня.
– Речь не обо мне.
Граница между нею самой и какими-то абстрактными людьми, к которым относились и учителя, и школьники, и Соня, была проведена Ингой безоговорочно. И так же безоговорочно было обозначено, что оценка ее решений в Сонины компетенции не входит.
Направление этих решений вскоре стало понятно. Инга следовала в этом направлении с уверенностью бульдозера и с тем же, что у бульдозера, отношением к сложным конструкциям на своем пути.
– Инга, мы не должны расторгать договор с Алексеевым, – с порога сказала Соня.
Она пришла к ней в кабинет именно для этого разговора и не видела необходимости в пустом предисловии.
– Я его уже расторгла, – не отводя взгляда от монитора, ответила та.
– Почему?
– Потому что мы можем получить тот же продукт дешевле.
Продуктом она называла учебное пособие по физике для старших классов.
– Вы уверены, что это будет тот же продукт? – поинтересовалась Соня.
Ровный тон давался ей с трудом. Молодой профессор Алексеев работал в ЦЕРНе. Он писал так увлекательно, что от его книг невозможно было оторваться даже человеку, далекому от интереса к адронному коллайдеру, бозону Хиггса и прочим подобным явлениям. Премия «Просветитель», из-за которой Соня обратила внимание на блистательного Алексеева, лишь подтверждала это.
– Уверена, – ответила Инга. – Мы пригласим кого-нибудь другого, и он напишет не хуже.
Кого-нибудь!.. Соня вспомнила, какой трепет и даже ужас охватывал ее, когда она только начинала издавать учебники. «Я же ничего в этом не понимаю! Я же никого не знаю!» – эти слова являлись ей тогда буквально воочию, как надписи на пиру Валтасара. И откуда люди черпают такую уверенность в своих силах? Впрочем, такую уверенность, вернее, пустую самоуверенность имеют только
