0,5 [litres] - Валерий Александрович Шпякин
Вместо знакомого чувства легкого удара по голове получаешь порцию новых: впадаешь в полный коматоз, настигающий мгновенно, будто выходишь из-за угла, а тебя на полном ходу внедорожник сбивает. Даже бутылку передать не успеваешь, которую обезьяны-приятели уже и сами выхватывают своими лапами, завидуя твоему состоянию. Хорошо, что хоть бокс изнутри закрыт. Догоняйте.
Вдоволь наигравшись в припаркованном внутри «опеле», который Иля кому-то из своих знакомых обязался покрасить, ребенок выполз из автомобиля и начал трясти «прилипшего» к стене старшего брата, который широко раскрытыми глазами таращился на рельефную грязную стену, силясь сообразить хотя бы, кто он такой. В мозгу происходило что-то неописуемое: мир казался квестом с миллионом вариаций выбора, но любой перекресток предлагал лишь несколько исходов, одно из двух, трех, четырех. Вернуться к предыдущей ветке нельзя. И каждый сделанный выбор приведет тебя к следующей уникальной развилке, за которой прячется еще одна и еще.
– Костик, пошли домой. Костик, ну пошли.
И у Кости появилось два варианта ответа: «пошли» и «пока не пойдем». Он выбрал первый, но высказать вслух не смог. Будто недобросовестные локализаторы квеста не стали записывать русскую озвучку при переводе, а предпочли просто вырезать звук оригинальной. Тишину в гараже разрывало только редкое кряхтение кого-то из троих друзей и жалобный голос мальчика. Костян молчал, но и система не сдавалась, выдумывая новые доводы:
– Костик, я писать хочу…
Костик не отвечает. Он думает о том, что его брат – заскриптованный НПС, который ждет реакции игрока, повторяя одни и те же фразы. Смеется этим мыслям, но сам понимает, что выглядит страшно: глаза навыкате, морду перекосило.
Что будет, если ребенок захочет попробовать на вкус эту отвратную бяку? Отравится ли он, если лизнет языком, к которому мигом прилипнет этот опилок? Нет. Макс не попробует. Макс – молодец. Он в свои пять уже понимает, куда лезть не стоит.
Через пятнадцать минут, испуганный и зареванный, мальчик прибежал домой, сумев отодвинуть скрипучую и тугую щеколду на двери гаража, и взволнованно рассказывает родителям, что Костик «завис», как это случается с игрушками на планшете. Никаких других слов, описывающих это состояние, он подобрать не смог. Довольно точная метафора получилась.
Ваши родители когда-нибудь собирались вас убить? Костины бы обязательно это сделали, если бы он попался здесь и сейчас, но к тому времени, как нашлась бейсбольная бита, к тому моменту, как старики доковыляли до бокса, пыл прошел.
Дверь вновь оказалась заперта: пугливый Ича, когда его сознание чуть прояснилось, сразу ринулся запирать ее. Через тонкие стены до родителей Кости доносилось лишь странное бульканье, сменяющееся невнятным бубнежом и мычанием.
Отец Кости стал настойчиво колотить в дверь, но никакой реакции изнутри не последовало. Тогда, выждав еще минуту, он протянул биту жене, а сам решительно отправился в свой гараж по соседству. Надежда Юрьевна осталась сторожить. Вернулся папаша уже с топором, чтобы эту, казавшуюся хлипкой, дверь выломать. Но она была довольно хитрой – зацепиться не за что. Оставалось лишь настойчиво колотить обухом для острастки.
Эффект был. В ответ на первый же сильный удар за дверью что-то пришло в движение. Не понимая, что происходит и откуда доносится звук, три объебыша принялись истошно вопить, а потом и выть почти в унисон. Начал кто-то один, а остальные подхватили, поддавшись животному инстинкту. Только они и остаются в таком состоянии. Налет из всего человеческого, подаренного культурой, смывается.
На шум начали стягиваться любопытные соседи, до этого праздно слонявшиеся по округе. Нечасто в таких районах происходит что-то интересное, особенно средь бела дня. Подтянулась какая-то молодежь, Костины знакомые, которые знали в лицо его предков (а родители, в свою очередь, этих молодых людей не знали совершенно). Эти ребята и вызвались попробовать уговорить его выйти.
– Кость, – припал к двери худой подросток на пару лет младше того, к кому обращался. Учились в одной школе.
Никакого ответа.
Контакт был налажен лишь спустя четверть часа, когда основная масса зевак потеряла интерес к происходящему и как-то незаметно испарилась, вернувшись к своим привычным делам. Следить за развитием событий остались лишь родители Кости, пожилая мать Или, причитавшая лишь одной фразой: «Да что же это творится-то такое?» – и два молодых парня.
– Ну, Костян, ты че, в натуре, как этот… Это Ростик. Заебал.
Молодого человека нисколько не смущало, что рядом находились люди куда более старшие. Мат, он и в Африке мат. Что в этом такого?
– А? – наконец раздался ответ. Выглядело так, будто он исходил от вполне себе сознательного человека, который просто не расслышал направленное к нему обращение из-за толстого слоя металла, разделявшего говоривших.
– Открывай давай, – ласково и дружелюбно просил Ростислав.
– Не.
– Почему?
Молчание.
– Почему не откроешь?
– Батя… Там. – Слова давались Косте с огромным трудом.
– Ну, подожди тогда.
Парень развернулся к родителям Кости, вопросительно на них уставившись: мол, ну, вы сами все слышали, валите домой. Убедил, что приведет сына назад. Костя за прошедшую минуту успел вновь потеряться, поэтому еще полчаса Ростик и его молчаливый приятель провели перед дверью, пытаясь завести относительно конструктивный диалог, но из-за стен вновь раздавалось лишь мычание. Потом звуки стали складываться в слова, никак между собой не связанные. Говорил только Костя, остальные, видимо, были в полном ауте и ловили приход на всю катушку. Наконец катушка начала разматываться, показался конец этой нитки.
– Они ушли. Откроешь?
– Не, – раздался вялый ответ.
– Почему?
– Батя… Там.
– Я же говорю, что они ушли. Тут только я и Вадик.
– Точно?
– Точно.
– Точно?
– Точно, – тяжело вздохнул Ростик.
Диалог зациклился. Костя продолжал переспрашивать, желая убедиться в том, что никакого подвоха нет, но то ли не доверял и каждый ответ должен был добавить ему уверенности в словах Ростика, то ли просто тут же забывал, что ответ уже был дан.
– Ладно.
Наконец что-то в простом механизме щелкнуло, и дверь открылась. Ростислава и Вадика ожидала не самая приятная сцена, но они были к ней морально готовы – сами не брезговали миксами. Изредка. Когда становилось совсем скучно и надоедало пить. И не в таких количествах – они брали уже
