Бездны - Пилар Кинтана
Такие они были красивые.
И моя мама могла бы быть им тетей. Тетей-путешественницей, бездетной, влюбленной в мужа и довольной жизнью, обожала бы племянниц и привозила бы им гостинцы из своих путешествий. Женщиной, на которую ее племянницы, да и вообще все девочки, хотели бы быть похожими, когда вырастут. Стоило сказать им, что скоро в гости приедет тетя Клаудия, и они теряли бы покой и сон и дождаться не могли ее приезда.
– Тетя-тетя-тетя-тетя!
И дело было бы не в подарках, просто они любили бы ее больше, чем дядю Патрика, хоть он им и родной по крови, а она просто его жена. Тетя Клаудия, с темными глазами и волосами, совсем не похожая на них, но по-своему тоже ужасно красивая.
– Девчонки мои.
И она наклонялась бы их обнять.
Я не заметила, как дождь перестал, потому что оконное стекло все еще было мокрое. Я встала, подошла к окну и пальцем провела толстую линию. А потом приложила целую ладонь и стала с силой водить туда-сюда, из стороны в сторону, от пола до самого верха, куда могла дотянуться, встав на цыпочки и вытянув руку, – пока всё, кроме самой верхней части, до которой я не добралась, не стало прозрачным.
Снаружи стекло было покрыто капельками, и мир казался кривым, как бывало, когда я надевала папины очки. Бесформенная цветная масса, а вдали светлое пятно – солнце, и облака расступались перед ним.
Мне тоже нужно было в этот деревянный магазинчик с рекламой газировки, и тоже в облегающих джинсах и с двумя косичками, хоть у меня и не было светлых волос и голубых глаз. Купить фиолетовый «Санди» и лизать, пока не замерзнут губы.
– Порфирио, вы не знаете, есть тут магазин, где продают «Санди»?
Солнце сияло, будто и не было дождя. Трава была еще мокрая, от нее шел густой пар.
– Да его в деревне везде продают.
Он сидел на корточках, сажал вокруг дерева ромашки.
– В деревню неохота. А тут нет магазина?
– Вроде бы есть возле школы.
Я видела его, когда мы катались на лошадях. Это был железный киоск.
– А другого нет?
Он немного подумал.
– Вроде есть еще один наверху, за поворотом на деревню.
– Тоже металлический, как тот, у школы?
– Нет, тот большой, деревянный.
– Вы сможете отвести меня туда?
– Если ваша мама не станет возражать…
Порфирио вернулся было к ромашкам, но потом странно на меня посмотрел:
– Там недавно были ребята из герильи.
– Из герильи?
– Молодые ребята. Ограбили на шоссе молоковоз и раздали всё местным.
– Правда?
– И ни гроша ни с кого не взяли.
Он понял, что я не верю.
– Правда-правда. Забирают у богатых и раздают бедным, понимаете?
– Как Робин Гуд?
Мама лежала на диване у камина и читала «Космополитан», волосы ее спадали волнами по плечам.
– Порфирио отвезет меня в магазин, где продают «Санди».
Никакой реакции.
– Я возьму фиолетовый.
Ворчание, которое могло означать что угодно.
– Можно мне туда?
Ни слова в ответ.
– Мам?
Ни слова.
– Ма-а-ам!
– Что?
– Можно мне туда?
Она отложила журнал и посмотрела на меня:
– Куда?
– В магазин, где продают «Санди», я же только что сказала.
– Уже поздно.
Она села и взяла с пола бокал. Виски, посреди дня, а мы ведь еще даже не полдничали.
– Я же сказала: мы с Порфирио завтра поедем.
– Ладно.
Она отпила глоток.
– Ты пьешь в такое время?
– А что?
Я предпочла промолчать.
– Здание магазина все из дерева, из целых бревен.
Она поставила бокал и легла обратно с журналом.
– Как здорово.
– Порфирио сказал, там на прошлой неделе были ребята из герильи.
– Ну ничего себе.
– Молодые совсем ребята.
– Ага.
– Ограбили молоковоз и все раздали бедным.
Мама положила журнал на грудь.
– Что он тебе сказал?
– Что герилья как Робин Гуд.
– Герилья – плохие люди.
Мама закрыла журнал и села.
– Порфирио мне сказал, что…
– Порфирио верит в вируньяса. Он просто невежда, Клаудия, и не стоит верить тому, что он говорит. Герилья хочет, чтоб у нас тут было как на Кубе.
– А что не так на Кубе?
– На Кубе детям говорят, чтобы просили мороженое у Бога, а раз Бог не приносит – у Фиделя.
Она взяла бокал и разом допила.
– А Фидель приносит?
Она вытерла рот.
– Там у людей забирают всё. Дома, землю, свое дело. У Мариу и Лилианы забрали бы эту финку, а у нас – супермаркет.
– Чтобы раздать бедным?
– Чтобы все были бедными.
Она встала, подошла к бару и налила себе еще виски.
– Я не хочу, чтобы ты вела беседы с Порфирио.
Тут я заметила, что нос у нее красный.
– Почему?
– Сколько раз тебе повторять, – и голос гнусавый. – Не следует водить дружбу с прислугой.
– Потому что они уходят?
– И еще говорят глупости.
– У тебя опять ринит?
– Нет.
– Ты плакала?
Она пожала плечами.
Тем вечером я пообещала себе, что дождусь папу.
Его все не было, и я начала чувствовать себя сиротой. Если б он упал в пропасть, я бы по правде стала сиротой, как папа. Послышался шум машины. Это был он. Я включила свет и, когда папа вошел в комнату, обняла его.
– Я хочу другую маму.
– А твоя чем тебе не угодила?
– Всем.
– Вы поругались?
– Она не разрешает мне сходить с Порфирио за «Санди».
– Что ж, Клаудия, может, она и права.
Теперь я разозлилась и на папу тоже – и улеглась к нему спиной.
Когда мама лежала в постели или на диване, все на свете ее раздражало.
Что я разговариваю.
– Ты что, помолчать не можешь?
А если я молчала – что шевелюсь или верчусь.
– Ну хватит уже.
А если я молчала и сидела тихо, стараясь быть как можно более незаметной, ее раздражало мое присутствие.
– Почему бы тебе не пойти в сад или к себе в комнату?
Во время обеда на кухне была Анита. На закате приходил Порфирио – закрыть окна и зажечь камин. Когда он уходил, мама вставала и шла готовить полдник, и вот тогда-то с ней можно было поговорить.
– Ты помнишь тот день, когда пропала Ребека?
Эта тема всегда цепляла ее.
– Тот самый день – нет.
Иногда она что-нибудь рассказывала.
– Помню, Мариу и Лилиана какое-то время не ходили в школу.
– Долго?
Иногда она
