Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин
Но так ли это на деле? Разберем изречение.
Допустим, истина действительно в вине. А в каком? В любом или только в фалерне? Допустим для простоты, что в любом, даже самом дешевом. Но в самой ли жидкости, запечатанной в амфору, или где-то еще?
В амфоре нет наблюдателя, способного истину постигать и видеть. Если бросить внутрь улитку или жука, они помрут, так ничего и не поняв. Собака, когда налижется пролитого на пол вина, вряд ли узрит истину, а если и узрит, то не осознает, а просто сблюет.
Истина есть человеческое изобретение и возникает лишь в нашем умозрении. Значит, древние слова правильнее понимать в том смысле, что она открывается хорошо приложившемуся к бутылке.
И правда, разве не для того я пью, чтобы к истине воспарить?
Так в чем тогда она? В забвении? Ведь за чашей забываешь о заботах, разве нет?
Нет. И даже, скажу я, наоборот. За чашей о многих вещах вспоминаешь. Не зря ведь у галлов, сделавших императором Цезаря, был такой обычай – всякое дело обдумывать дважды, сначала трезвыми, а потом пьяными (Геродот говорит то же самое про персов).
А у германцев было заведено еще интересней: всякий важный вопрос они обсуждали четырежды – трезвыми, пьяными, а затем в запечатанных термах, где жгли перед этим коноплю, так что внутри не продохнуть от дыма. Причем в термы они приходят тоже два раза – один раз трезвыми, а второй пьяными.
Именно поэтому, думаю, германцы так превосходят галлов в военном деле: каждую свою кампанию они планируют четыре раза, и если упускают что-то важное по пьянке или трезвянке, то вспоминают по удымке.
Тот, кому подобная доскональность покажется излишней, пусть вспомнит наших обделавшихся в Парфии полководцев. Хоть бы в конопляную баню их кто сводил – может, узрели бы победную стратагему. Но о том, почему глупость командиров помогает их карьерному росту, а также о воровстве армейских поставщиков, стремящихся догнать в этой позорной гонке всех прочих магистратов, я выскажусь в другой раз, ибо такие темы опасны даже для принцепса.
Поэтому поговорим об истине и ее поисках в вине.
Кто из императоров, спрошу я, был свободен от этого полностью? Август по пьянке проспал битву при Акциуме (в каюте он валялся вовсе не из-за морской болезни, как пишут историки-лизоблюды). Зря Антоний не напился так же. Засни он на своем флагманском корабле вместо того, чтобы устремиться за Клеопатрой, Рим упал бы в его руки сам.
Августа сменил Тиберий. Того вообще называли Биберием от слова «пить». Пьянствовал с младых ногтей, а собутыльников награждал как вернувшихся с победой полководцев. Ничтожнейшего Помпония Флакка поставил префектом Рима только за то, что тот пил с ним двое суток напролет – до сих пор не можем разобраться с его застройкой.
Про Калигулу, Нерона и Домициана даже говорить не буду, все слышали и так.
Единственный из императоров, кого совсем нельзя упрекнуть в пристрастии к бутылке, был Марк Аврелий. Но потому лишь, что Марк по обычаю философов предпочитал опиумную настойку, а опиум и вино подобны лошадям, тянущим повозку тела в разные стороны. О Марке, впрочем, еще скажу.
И вот ты возлег к столу в твердой решимости обнаружить истину. И ведь находишь – иногда несколько раз за вечер. Но и теряешь после этого сразу, поэтому надо приниматься за поиск опять.
Найденная в чаше истина не сохраняется в сердце дольше, чем фалерн в животе. С вином вошла – с вином и вышла, и неважно, сблевал, помочился или вспотел.
Истина открывает глаза на замысел богов и примиряет нас с жизнью. Вино тут помогает. Но чего не понимают многие философы, это того, что замысел богов постоянно меняется, ибо они крайне капризны – поэтому у каждой минуты и даже секунды истина своя.
«Философами» называют людей, верящих, что есть истина на все времена и ситуации и ее можно найти, понять, записать и успокоиться.
В вине такой нет – я лично проверял много раз.
Но и нигде больше я ее не встречал. Видел только продавцов, торгующих исписанными табличками. Марк Аврелий оставил после себя много таких, но, когда он помирал от чумы в стране квадов, разве эти письмена помогли? Думаю, опиумная настойка оказалась полезней.
Итак, заключим: вечной истины в вине не найти. В нем лишь преходящая истина той минуты, когда фалерн льется в чашу.
Но не это ли и есть главная из истин?
Может ли человек просить большего? Ведь сам он преходящ и переменчив. Не такова ли должна быть и его правда? Важно ли волне, из чего сделано дно? Она ведь и до другой волны никогда не добежит.
Не стану спорить с мудрыми – возможно, в древних буквах действительно скрыта вечная истина жизни и смерти. Но даже если так, подходит она не к каждой минуте, а только к той, когда мы готовы ее воспринять.
А случается это, если человек долго читает речи мудрых. Именно их слова возбуждают потребность в откровении, затем в него складываются.
Но это как есть солонину, чтобы выпить потом больше воды – или поднять бронзовую птицу на перстне перед глазом, чтобы она казалась сидящей на крыше храма. Вот ты видишь орлов Юпитера, посланных тебе в назидание. А толкнуть тебя в плечо, и все высоты духа исчезнут. Но это не твоя слабость, а самая суть непостоянного бытия.
Ты хочешь на что-то опереться и возводишь для своего разума прочный фундамент, читая стоиков. Но сам фундамент, увы, не опирается ни на что – и движется вместе с зыбкими песками твоего ума. Задерешься с торговцами на рынке, и где твой Антипар? Где твой Посидоний? Пока не видишь этого, не понимаешь ничего вообще. Но разница – понимаешь или нет – невелика по той же причине.
Итак, практического смысла в вечной истине даже меньше, чем в винной.
Поэтому прими дар Диониса, но не жди многого.
Я пью не потому, что вижу в этом боге наставника. Он лишь снисходительный друг, спускающийся ко мне с высот на несколько счастливых минут. Но вряд ли бог подружится с тобой навсегда за то, что ты выпил бутылку посвященной ему кислятины.
Правда, некоторые говорят, что слова in vino veritas означают иное. Мол, у выпившего развязывается язык, и он выбалтывает все свои тайны. Но любой магистрат знает, что в расследовании важных вопросов, касающихся империи, древней римской свободы и нашей удивительной демократии, полагаться следует не на чашу,
