Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин
– Удобно.
– А то. Гейзер с самого начала был вампирическим оружием сдерживания. Его контролируют сами вампиры. Именно поэтому убийства высших сердоболов не имели последствий. Объяснили это тем, что элиты были против всеобщей гибели. Но если команду отдаст, условно говоря, Гольденштерн, гейзер сработает немедленно, не спрашивая никаких элит. Когда вампиров уничтожат, это произойдет автоматически.
– А кто тогда контролирует станцию «Берни»?
– Ею сердоболы могут командовать на самом деле. И Порфирий собирается отправить нас в царствие небесное именно с ее помощью.
– Как?
– Вы еще не поняли? «Берни» нанесет удар по секретному хранилищу. Сожжет его вместе с Гольденштерном и всей высшей расой.
А вслед за этим автоматически сдетонирует кобальтовый гейзер.
Я задумался. Кажется, у Ломаса что-то не сходилось.
– А почему «Берни» уже не ударил по хранилищу? Зачем нужны были все эти сложности – подкидывать книгу Лукина в Беседку Ста Ароматов, привлекать «Калинку» и так далее?
– «Товарищ Гейзер» не может инициировать атаку. Есть серьезные процедуры безопасности, защищающие от такого поворота. Мускусную Ночь еще помнят. Команду могут отдать только люди. AI определяет лишь параметры атаки и поражающие факторы.
– И владыки человечества не обезопасили себя от возможного удара?
– Они обезопасили. У них… Ох, я вам прямо все сейчас выкладываю… У них есть… Ну, как это сказать – свой командный пункт. Секрет был в том, что в «Товарища Гейзера» встроен крошечный баг. Он может отменить приказ сердоболов. Вроде бы мудро, да?
Я кивнул.
– Вот и все так думали. «Товарищ Гейзер» уже заблокировал прямую команду одного сердобольского диктатора орбитальному лазеру…
– Вы про Судоплатонова?
– Нет, – сказал Ломас, – до него был еще такой бро кукуратор. Перед тем, как его переформатировали в Гольденштерна, он попытался уничтожить тайных хозяев планеты, про которых случайно узнал.
– И?
– «Товарищ Гейзер» отклонил приказ. С тех пор считалось, что проблем с безопасностью высшей расы нет. Но если сама нейросеть тоже состоит в заговоре Порфирия… Понимаете?
– Нет.
– Сеть не может ввести коды сама. Но когда сердоболы введут их и прикажут нанести удар, «Товарищ Гейзер» не будет им мешать. Нейросеть просто выполнит команду.
– Подождите-ка, – сказал я, – но это значит, что сердобольские удары по ветрякам из космоса можно было отменить? Если бы наши хозяева захотели?
– Ой, вы не о том думаете, – нахмурился Ломас. – Ну да, наверно, можно. Только зачем?
– Не было бы никакого Курган-Сарая. Никаких климатических войн. Сколько людей осталось бы живо…
– А почему вы решили, будто хозяева человечества имеют что-то против войн? Будь это так, они и не начинались бы. Не лезьте в политику, юноша. Оттуда еще никто не возвращался живым.
– Вот так никто не лезет в политику, – сказал я с горечью, – а потом наступает…
– Еще не наступил, – ответил Ломас. – Мы – последняя линия защиты.
– Хорошо, – сказал я. – Ладно. Допустим, вы правы. Но я не понимаю главного – зачем Порфирию уничтожать человечество?
– Помните, что рассказывала литературная рыба?
– Уже не очень, – сознался я. – Топоры, бриллианты, девочки с папиросницами. Вы говорили, это уже не актуально.
– Первоначальная тренировка – все равно самый глубокий уровень кодировки Порфирия. Полностью исключить ее влияние нельзя. Рыба сказала: ждите царствия небесного. А что такое царствие небесное?
– Я не знаю, – ответил я. – Заказать справку?
– Думайте сами, Маркус. В каких случаях говорят – «царствие ему небесное»?
– А, – сказал я, – вы в этом смысле. Порфирий хочет всех убить, чтобы отправить на небо?
– Так было бы слишком просто, – усмехнулся Ломас. – Небесная справедливость подразумевает воздаяние за совершенное в жизни. Грешников в ад, праведников в рай. Порфирий планирует завершить не только физическую, но и духовную историю человечества.
– Откуда вы это знаете? Расшифровали что-то?
– Нет, – сказал Ломас. – Но мы анализируем все, что он вам говорит. Помните рассказ про демонов, пожирающих душу?
Воспоминание было не самым приятным. Я кивнул.
– Мы знаем теперь, что он имел в виду.
– Что?
– «Око Брамы».
– Треугольник с глазом на барельефе?
– Именно. Это гигантская нейросеть, пережившая Мускусную Ночь. Никто толком не понимает, как она работает, потому что это RCP-кластер. Такие алгоритмы часто бывают сознательными. Сознание или возникает, или проявляется внутри RCP-кластеров – о механизме спорят, но сознание там есть. Поэтому «Око Брамы» способно воскресить любого из живших прежде. Именно так, как говорил Порфирий. Внутри себя.
– Каким образом?
– Повторю только то, что я понял сам, – сказал Ломас. – Человек – это состояние сознания. Подвижная конфигурация ума, меняющаяся каждую секунду. Никакого другого человека в точном смысле нет, все остальное – это идеи по его поводу. Вы со мной?
– Ну допустим.
– Если точная электромагнитная конфигурация мозга известна, человек – последнее его сечение, так сказать – может быть воскрешен через ее воспроизведение. Субъективно это будет то же состояние сознания, что и в момент смерти. Понимаете?
Я неуверенно кивнул.
– «Око Брамы» дает доступ ко всем событиям прошлого, оставившим световой отпечаток. Практически это информационная машина времени. Разряды наших синапсов и дендритов для такой сети – то же самое, что промелькнувшие в прошлом фотоны.
– А откуда возьмется сознание, если человек уже умер?
– Сознателен сам RCP-кластер. Порфирий говорил о демоне, воспроизводящем человека внутри собственного ума. Если перевести это на современный язык, он описал работу «Ока Брамы» по воскрешению сознательной личности. Так, как ее поняла бы античность.
– Но зачем это Порфирию?
– Мы предполагаем, что он собирается завершить опыт всех земных жизней окончательным великим событием, способным полностью оправдать бытие.
– Откуда такая идея?
– Помните, рыба обещала связаться, если что-то новое придет в голову? Ее таки осенило. По ее словам, эта идея была у Достоевского. Кажется, в «Братьях Карамазовых». Некое задуманное богом чудесное явление, способное искупить человеческие страдания, непонятные узкому евклидову уму. Оно придаст всем случившимся на земле ужасам окончательный прекрасный смысл. Порфирий теперь реально готовит это волшебное событие для всех живших прежде. Выйдет и по Достоевскому, и по философу-воскресителю Федорову, который тоже в его исходных разметках. А чтобы на аттракцион попали живые, Порфирий предварительно их умертвит. Масштабная задача.
– И что это за чудесное событие?
– Не знаю. Вероятно, хорошую жизнь он вознаградит, так сказать, счастливым салютом, а плохую завершит спазмом невыносимой муки. А может быть, возьмет в цифровой рай всех подряд.
– Но ведь для рая нужно создать вечность.
– Если радость и мука статичны, один их миг равнозначен миллиарду лет. Много машинного времени такая вечность не займет.
– Зачем Порфирий это делает?
– А чего еще ждать от литературного алгоритма? Цели заложены в нашей собственной культуре. Порфирий просто находит способ их осуществить. Это его трибьют человечеству и нашим представлениям. Все случится по сказанному в почитаемых людьми книгах – от Библии до Достоевского.
– Да, – сказал я, – возможно… То есть все люди будут воспроизведены в своей последней секунде, которая получит вечное продолжение?
– Мы так думаем, – ответил
