Симпатия - Родриго Бланко Кальдерон
«Со страниц этого печатного органа, призванного бороться с позорным порядком, ныне господствующим в мире, — завершалась статья, — мы можем утверждать, что это была „Гнаде", железный кит и символ неминуемого возрождения германской нации, ее подъема со дна не в омертвелой Европе, предавшей свои корни, а в Венесуэле, первом немецком бастионе Нового Света».
Остальные полки четко показывали, что дон Пако, будучи германофилом, вовсе не являлся поклонником Гитлера. С экземплярами журнала Venessuela соседствовали публикации, включавшие фрагменты «Путешествия в равноденственные области…» Александра фон Гумбольдта и дневника Анны Франк. Из последнего Пако подчеркнул ручкой запись от 29 сентября 1942 года: «С прячущимися происходит много любопытного». Не только подчеркнул, но и выписал на прямоугольный клочок бумаги и приклеил к странице, на которой нашел цитату.
Так, значит, он чувствует общность с евреями? Или только с Анной Франк, поскольку, как и она, является «прячущимся»?
Продолжая обшаривать библиотеку, Улисес обнаружил папку с надписью «Отели». Вытащил и уселся в кресло с регулирующейся спинкой. Это было собрание статей о самых знаменитых отелях Каракаса. «Гумбольдт» фигурировал в конце первого раздела, и на его карточке только и значилось под звездочкой: «Сведения об отеле „Гумбольдт" содержатся в особом томе АВ/ГУМБ/19/секц. АВИЛА».
Коллекция Пако представляла собой не просто библиотеку, а самодельный «Гугл», который он создавал десятилетиями, превращая маленький мирок своих любимых понятий в неисчерпаемую вселенную с рукописными ссылками на полях, ведущими из места в место, от вещи к вещи, но всегда в пределах Каракаса. Паутина взаимосвязанных новостей, репортажей и статей воспроизводила сам город и саму жизнь Пако.
Улисес вернул папку на место и занялся другими. Одна была не подписана, и в ней оказались не статьи, а рукопись научно-фантастического романа авторства Франсиско Сеговии «Год милосердия». Подзаголовок гласил: «Апокалиптическая научная фантастика, которая, не исключено, поможет отвести порчу, чтобы описанные здесь события не случились в ближайшем будущем».
Улисес услышал, что качалка от едва заметного колебания в «режиме зимовки», производимого, казалось, сердцебиением спящего Пако, перешла к более явному поскрипыванию. Он убрал папку и снова сел в кресло. У Пако вырвался кашель, похожий на звук выхлопной трубы старого автомобиля, он проснулся и тут же заговорил: сначала слов было не различить, но по мере возвращения к бодрствованию речь становилась понятнее. Словно какая-то высшая сила настраивала старый радиоприемник. Пако продолжил начатую тему с того самого места, на котором уснул, будто и не спал вовсе, а просто моргнул. Но прежде чем рассказать, откуда на ошейнике Невадо взялось пятно крови, он счел нужным пояснить, как познакомился с генералом Айялой.
— Потому что, если я зайду с конца, вы ничегошеньки не поймете.
28
Апонте позвал Улисеса в «Ла-Параду», ресторан в районе Лос-Палос-Грандес, рядом с Гастрономическим кварталом.
— Сюда чависты не ходят, ходят боличикос. Разница в породистости. Боличикос — это внуки тех, кто наворовал при Пересе Хименесе. А кто наворовал при Пересе Хименесе — внуки тех, кто наворовал при Гомесе.
— А при Демократическом действии что, не воровали?
— Воровали, само собой, но чависты и боличикос — это другой уровень. Отцы-основатели распила. Они как Боливар, Паэс и Урданета, только от коррупции. Распилили столько, сколько мало кому удавалось — не только в этой стране, а во всем мире и за всю историю. Поэтому они лучше от Венесуэлы камня на камне не оставят, но добычу из пасти не выпустят.
Улисес кивнул и вынул из кармана телефон. Как бы мимоходом положил на стол.
— Порекомендовать тебе что-то из меню?
— Выбери за меня. Пить ничего не буду, только воду. Дел выше крыши — отсюда я сразу обратно в «Аргонавты», много всего нужно порешать сегодня. Очень хочу закончить в срок. И, думаю, получится. Единственная проблема, как я говорил, — оборудование. Без оборудования и без корма для собак мы в жопе.
— Я тебя понял, но сначала давай закажем, — сказал Апонте и подозвал официанта. — Возьмем лосося. Он тут всегда свежий, и обед не тяжелый получится.
Апонте болтал о разной ерунде, пока не принесли тарелки. И только с набитым ртом заговорил оделе:
— Как ты помнишь, Паулина снова мне звонила. Хочет, чтобы я помог ей вернуть дом и квартиру.
— В каком смысле «вернуть»? Когда это они были ее?
— Я тебе просто пересказываю ее слова.
— Ладно. И что ты ей ответил?
— Что душеприказчик не я.
— А она разве не знала?
— Знала, но я повторил. Тогда она стала настаивать. Сделала мне, понимаешь ли, предложение, от которого очень трудно отказаться. — Апонте замолчал и уткнулся в тарелку.
— Что за предложение?
— Я получу квартиру, если помогу ей получить дом. — На сей раз Апонте взглянул на него в упор. Улисес машинально повернулся к входу в ресторан и взялся за телефон.
— Она не в Каракасе. Не переживай. Ты что, думаешь, мы тебе засаду устроили?
— Ну как же мне не переживать? Душеприказчик по-прежнему твой отец. Он разве передумал?
— Нет, конечно. Но в последнее время у меня такое впечатление, что он плох здоровьем. Жаль будет, если старик вдруг скончается, а мы все окажемся подвешены в воздухе.
— В прошлый раз ты говорил, он здоров как бык.
— Так и есть, но жизнь полна неожиданностей. Особенно в восемьдесят один. Сегодня ты отлично себя чувствуешь, а завтра одной ногой в могиле. Мы с Паулиной это обговорили, и знаешь, что она сделала? Выписала на меня доверенность: если мой старикан сыграет в ящик, дела по завещанию генерала Айялы перейдут ко мне.
— Так,
