Контузия - Зофья Быстшицкая
Так что не стоит слишком бурно раздражаться, И мне кажется, что-то есть нехорошее в этом рвении, с которым вы хотите лишить подобной возможности людей по обе стороны стола. Потому что никакой беды нет, если эти люди смогут вблизи посмотреть друг на друга, если кто-то скажет несколько осмысленных фраз о наших проблемах высшего порядка и несколько искренних слов о своих личных мотивах. Нет беды, если придет, чтобы выслушать это, пусть даже небольшая группа любопытных, а стало быть, готовых воспринять и сторонние для них истины. Нет беды, если придут ради кого-то не случайно, а зная этого человека, проведя сокровенные часы с ним за его книгой, и вот теперь решились на эту встречу с абстракцией. Ведь они считают, что в ней содержится и конкретная жизнь, поражения и победы, что она явит им что-то в другом свете, стоит им обнажиться по взаимному согласию. А вдруг приехавший человек убедит их в пригодности своего труда и для них, для них, для конгломерата из тех, кто «здесь сиднем сидел», и тех, кто «со стороны налетел», людей, осевших здесь из честолюбивых видов или ради заработков, предприимчивых деляг неведомо откуда, но всегда исполненных заскорузлых предрассудков или свежеиспеченного зазнайства, порожденного только что заарканенными знаниями. Для них, хоть и не доверяющих друг другу, но столь схожих, потому что они изо дня в день видят современное отражение мира только в двух измерениях телевизионного экрана. А если благодаря нам они увидят хотя бы крупицу иной формы, которая сможет их заинтересовать, сможет ранить или даст крупицу иных знаний, то ведь и тогда, господа хорошие, чье красноречие определяется знанием стихов, тогда и вовсе никакой беды нет. Риск себя оправдал.
А для нас — разве этот риск всего лишь чья-то выдумка, а встреча всего лишь краткое бегство от повседневного коловращения, от притупившейся от стука машинки впечатляемости? Конечно, убегаем, но это не только ретирада. Я думаю, что главным мотивом для тех, кто хочет глубже понять современных людей, поскольку он их потом сочиняет, — это любопытство. Для нас нет потерянных встреч. Даже если тому, кто для них не пишет, придется встретиться, скажем, со школьниками, потому что другие не ответили ему взаимностью. Даже эта, самая трудная публика, усмиренная присутствием церберов, даже эти, временно притихшие, согнанные в гимнастический зал, являются для нас попыткой установить какой-то результат, чтобы дать им совет, чтобы перестали скрипеть стульями, чтобы говорить им о вещах, которые приходят в тишине, потому что вот об этом они готовы слушать, на основании такого соглашения, на языке их понятий и их словами. Это поединок без противника только по видимости, а после встречи, если они не кидаются сразу к двери, если один-два подойдут к столу, к этому страшному сначала барьеру, значит, уже стоило пойти и на это ненадежное приключение, потому что и это что-то впоследствии даст, даст контур какого-то их образа, пусть даже на встрече они, парализованные собственной робостью и окружающими их надзирателями, не задали ни одного вопроса. И именно такие, по-разному слушающие разные вещи, на что-то нам пригодятся.
Но такое вот преодоление равнодушия не носит всеобщего характера. Главное место для таких встреч — клубы, библиотеки, читальни с разными вывесками. То, о чем говорилось, — это уже приложение. Нас, кто пишет для взрослых, приглашают другие, у которых есть на то желание, лишнее время, заросшее разлагающейся скукой, или бойкий начальник, который не даст им разбежаться. Конечно, не раз вспоминая об этих встречах, невольно начинаешь рисовать себе ласкающий душу гротеск.
Ведь это не просто какое-то там дежурное мероприятие, не халтура полысевших на бездорожьях искусства любителей и дамочек, задом своим подчеркивающих биг-битовые ритмы перед микрофоном. Не злободневные шуточки, справляющие очередной юбилей, не дребезжащие притопы из не существующего ни под какой широтой фольклора. Это культурное мероприятие, так что и настроение соответственное, потому что пришли те, кто на самом верху, так сказать, сливки, этакие личности, которые, представьте себе, имеют внутреннюю потребность отшлифовать кое-какую свою заинтересованность, стало быть, тут тебе и кофеек, и коньячок к нему, атмосфера, что витает вокруг людей посвященных, которые сами себя выбрали из этой провинциальной серятины, тут тебе и полутени деликатных бра в начисто современном антураже; подобные клубы — это острова в городе, сюда не приходит кто попало, а всякие волосатые юнцы за три версты их обходят, да хоть бы и хотели заглянуть, нет уж, пусть хлещут свое пиво в кругу своих! И без того им, увы, слишком легко живется. А это место для людей без возраста, мужчины при галстуке, с белым платочком в кармашке, дамы, разумеется, никаких метрик предъявлять не должны, ведь здесь царит исключительно свежесть интеллекта. Разумеется, сначала было сидение у парикмахера, потом кое-какая доводка перед зеркалом, так что остается только подобрать цвета, которые к лицу, известно же, что на таком вечере можно увидеть кое-кого, о ком иногда даже в газетах пишут, ну и на себя обратить внимание здешних завистников, у которых не глаза, а рентген, которые читают только журнальчик «Карусель», а вот на литературных собеседованиях, так расширяющих кругозор, от них, этих мелких снобов, отбоя нет. Значит, надо быть во всеоружии. И даже если захочется предстать перед этими, самое большое, полуинтеллигентами, предстать в лидирующей группе умственного состояния, значит, надо принести с собой хотя бы одну книжку почтившего своим присутствием автора. Он ее надпишет; можно будет с ним мимоходом перекинуться парой слов почти личного характера, постоять вот так, в тесном общении, под обстрелом зала, и пусть знают эти пялящиеся типы, что они всего лишь жалкое дополнение к лицам более высокого уровня, которым действительно есть что сказать выдающейся личности. Ну, может быть, средне выдающейся, но ведь не каждый и станет соваться в эту дыру. У самых великих голова другим занята. Ну там заграничные поездки, обмен женами, всякие там почести, опять же деньги надо делать. Ах, что за жизнь! Поэтому сойдет и этот, что к ним завернул. И этот тоже хорошего о себе мнения, в каждой фразе это проскальзывает. Уж такие они люди, эти творческие работники: каждому кажется, что он с самим господом на «ты», хоть и говорит, что марксист. Конечно, не очень на это напирает, но всегда что-нибудь в этом роде отпустит, чтобы охладить пыл горячей дискуссии, когда представитель местных кругов хочет себя как можно лучше показать, без всей этой политики. Ну что это, ей-богу, к чему такие примитивные штучки?! А стало быть, приходится,
