Повороты судьбы - Эми Сью Натан
– Для этого и существует Интернет, Буп! Разве тебе не любопытно?
– Нет, ей не любопытно, – выпалила Джорджия.
Но вопросы мелькали в голове Буп, как брошенная колода карт. Неужели все действительно так просто? Почему она не подумала об этом раньше? Она знала, как пользоваться интернетом.
– Ну, может, немного любопытно теперь, когда ты упомянула об этом. Но ничего не предпринимай. Пока я не попрошу. Последнее, что мне нужно, – очередная неожиданность.
Глава 7
Бетти
Бетти любила летние шаббаты. Аромат куриного супа с лапшой заполнил столовую, сливаясь с запахами сладкой грудинки, жареной курицы и только что испеченной халы[16]. В животе у нее заурчало, когда Бетти подошла к столу бабушки и дедушки в центре помещения, уставленному простыми серебряными подсвечниками, оловянной чашей для кидуш[17] и бутылкой виноградного вина Манишевиц Конкорд. Джорджия называла это еврейской святой троицей.
– Хорошего Шаббата, боббеле[18], – произнес Зейде.
– Хорошего Шаббата, Зейде.
– Ты сегодня очень хорошо выглядишь, – сказала бабушка.
– Спасибо. – Бетти не сочла бы свое платье цвета морской волны с пышной юбкой и белым воротником «бабочкой» стоящим внимания, но вместе с ее новыми белыми перчатками оно подходило для Шаббата. И для встречи с Эйбом было достаточно симпатичным.
– Мои девочки определенно красотки. – Зейде вытянулся в струнку, – его естественная поза – когда гости начали заполнять столовую. По Шаббатам Зейде не вел светские разговоры, или, может быть, болтал с гостями, но значительно меньше. Большую часть трапезы он проводил рядом с бабушкой, его собственной королевой Шаббата. Однажды Бетти заметила, как Зейде похлопал бабушку по ягодицам.
– Айра! – воскликнула бабушка.
– Это мицва[19] по Шаббатам, Йетта.
Она посмотрела на Зейде и погрозила пальцем. Бетти могла поклясться, что бабушка подмигнула. Прошли годы, прежде чем Бетти поняла, что имел в виду Зейде, и тогда ей уже совсем не хотелось думать о романтике между бабушкой и дедушкой, даже если это была мицва.
В этот вечер бабушка, Зейде и Бетти должны были ужинать с семьей Голдблатт – мистером и миссис Сеймур Голдблатт из Индианаполиса и их шестнадцатилетними близнецами, Маршей и Марной, которые хотели узнать все подробности выпускного года Бетти.
Миссис Элис Голдблатт, которую обслуживающий персонал прозвал миссис Желчный пузырь, верещала о своих длительных диетических ограничениях, хотя никто на курорте не наблюдал подобного в течение всех десяти лет, что она отдыхала тут в летние месяцы. И все же, когда Голдблатты приезжали на трехнедельный отдых, шеф-повар Гэвин готовил на каждый прием пищи обильные порции вареной курицы и овощей на пару, как и просили. Но каждый день, отведав пресной лечебной пищи, миссис Голдблатт доедала за своей семьей на виду у других гостей и обслуживающего персонала и даже собирала по тарелкам подливу самыми жирными кусочками куриной кожи. Каждое утро она запихивала булочку из слоеного теста в сумочку и шнекен – в вечерний клатч. Однажды летом поползли слухи о сырном блинце, найденном между простынями.
Может быть, миссис Желчный пузырь считала это мицвой.
Бетти любила это безумие так же сильно, как и знакомый вид на озеро. Это были ее люди, ее семья. Она знала их причуды и заскоки, а они наблюдали за ее взрослением – чаще, чем ее собственные родители, которые проявляли интерес лишь раз за лето, в выходные во время перерыва в их графике выступлений. Вот тогда-то они и появлялись в Саут-Хейвене, разодетые и великолепные. Они рассказывали о городах, театрах, музыкантах и даже солдатах, когда гастролировали с Объединённой службой организации досуга войск. Они разговаривали с Бетти, как будто она была чьим-то чужим ребенком, ворковали о том, какой высокой она стала, или о том, что она самая умная в семье. Пока они гостили, Зейде почти все время молчал. Он был лучшим собеседником из всех, кого знала Бетти, так что его молчание расстраивало ее. Бабушка говорила более высоким, чем обычно, голосом и соблюдала правила хорошего тона, не произнося ни одного «бабушкиного нравоучения» во время визита Тилли и Джо.
Бетти была уверена, что бабушка сделала бы все возможное, чтобы ее родители остались в Саут-Хейвене.
Но не сама Бетти.
У своих родителей она научилась одному – единственное, чего она никогда бы смогла сделать, так это бросить ребенка. Она сделала глубокий вдох и мысленно отругала себя.
«Из жалости любви не выкроишь», – сказала бы бабушка.
Бабушка, пристально рассматривавшая расшитую бутонами роз салфетку, которой накрыли халу, была права: Бетти не могла по-настоящему жалеть себя, когда у нее были любящие бабушка и дедушка, и нескончаемый поток тетушек, дядюшек, двоюродных братьев и сестер в течение трех месяцев в году.
Миссис Голдблатт сняла правую перчатку, палец за пальцем, демонстрируя браслет из двух нитей переливающегося жемчуга с бриллиантовой застежкой. Ее запястье, худое и хрупкое, как куриное крылышко, казалось слишком деликатным для ее веса, что не вязалось с репутацией миссис Желчный Пузырь. Затем она разгладила салфетку между большим и указательным пальцами, без сомнения, обдумывая свой вечерний перекус. В нескольких столиках от них Бетти заметила Марва в модном черном костюме с узкими лацканами, выглядевшего более элегантно, чем она ожидала. Он погладил подбородок. Бетти перевела взгляд на стол Тейтельбаума, чтобы уклониться от взгляда Марва и не показаться грубой, если он посмотрит в ее сторону. Она избегала Марва с тех пор, как он последовал за Элеонорой два вечера назад. Как легко мальчиков можно было отвлечь.
Благоговейный гул кружился по комнате, как далекий пчелиный рой. Вскоре все взрослые расселись по своим местам, и на детей зашикали. Предвкушающая тишина возвестила о начале Шаббата так же дерзко, как музыкальные тарелки.
Бабушка и Бетти встали.
– Хорошего Шаббата. – Бабушка повернулась, чтобы поприветствовать всех своих гостей. Она чувствовала себя в центре внимания непринужденно, как полуобнаженная девушка на плакате.
– Доброго Шаббата – разнеслось по столовой, когда все женщины и девушки отодвинули стулья и встали, чтобы произнести молитву над свечами, поставленными для каждой семьи. Это было единственное, чего не могли делать мужчины. Ой, были и другие вещи, конечно, но женщины, чиркавшие спичками по спичечным коробкам, отвлекли Бетти. Вспыхнули язычки пламени. Бабушка чиркнула спичкой и зажгла фитили гладких белых свечей. Она трижды обвела их руками и прикрыла глаза ладонями.
Сделав вид, что глубоко задумалась, Бетти покосилась на люстру-корзину, висящую над столом. Ее мысли уже унеслись на кухню, где
