История села Мотовилово. Тетрадь 9 (1926 г.) - Иван Васильевич Шмелев
– Хорош суп: жирён и наварист. Наверно, мясной топор бабы для навара в нём варили. Вишь звёзды-то в ведёрке-то так и ходют, так и играют! – шутливо балагурил Иван, добродушно посмеиваясь и хваля свою похлёбку, в которой вместо мяса плавали сушёные грибы.
После супа Федотовы ели привезённую из дома овсяную кашу, которую хваля Иван выдавал как рисовую. Косивший через пай от Савельевых Николай Ершов подошёл к их костру и сбросив с плеч кошель-котомку с харчами, проговорил:
– Как плохо одному косить, ни тебе шалаша, ни тебе похлёбки на ужин. Разрешите мне на вашем костре суп сварить?
– Вари! – разрешительно отозвался Василий Ефимович, примешиваясь около шалаша на сухой траве для отдыха.
Вскоре в котелке у Николая закипела, забурлила вода, он готовил для себя какой-то варево. А не прошло ещё и десяти минут, он уже снял с огня котелок и устроившись вблизи костра начал ужинать. Как и всегда шутейно балагурил.
– Похлёбка получилась хороша! Можно сказать, на славу. Только я поторопился и забыл в неё мяса положить. Всё положил, а вот про мясо из головы выдуло.
Картошку положил, пшена всыпал, муку накрошил, а про мясо позабыл, а припас ведь. Вон кусище приготовил.
Он кивком головы указал на тряпку, в которой, по видимости, было завёрнуто мясо. Вместо «кусища» в тряпке был завёрнут небольшой кусок телятины с хвостом, видимо, рассчитанный на весь сенокос.
– А ты бы бабу брал с собой на сенокос-то, она тебе бы и сварила и мясо-то, наверное, положить не забыла, – с некоторой подковыркой заметил Василий.
– На сенокосе, иль там на пашне в поле я бабе не доверю стряпать, её дело дома в чулане чугунами да ухватьями греметь, а здесь её дело только сено сушить, а обед сварить я уж сам скумекаю и сварю, не хуже ресторанного повара, – высказался Николай о своём поварском мастерстве не только перед Савельевыми, но ещё и перед мужиками-косцами, которые из одиночества тоже как и Николай не успели обзавестись шалашами для ночёвки пришли к Савельеву костру для охотного проведения ночлега.
Весь вечер до поздней ночи у костра шёл оживлённый разговор, рассказывали кто чего знает, курили. Больше всех говорил Николай. Долго слушал Василий неторопливо гудящий Николаев говор, а потом уснул на мягкой постели из серого душистого сена, на вольном лесном воздухе. Утром в стане Савельевых всех раньше проснулся Василий Ефимович. Он на другое место перевязал «Серого», похлопал его по холке, стал будить косцов.
– Вставайте, косари, уж давно рассветало, скоро солнышко появится. По росе-то уж больно гоже косить-то! – подбадривал он косцов.
Мужики дружно повскакали со своих мест.
– Эх, я что-то и продрог! – проговорил Николай, – у костра спал, а холодком всю ночь одевало!
Он, вскинув свою котомку на плечи, уходя стал прощаться. Из шалаша появились с заспанными глазами и Минька с Санькой. Саньке с беспривычки не хотелось вставать в такую рань. Он вылезши из шалаша сладко потянулся и вздрогнув всем телом от овеявшего его холодка, взял свою косу с куста, поплёлся вслед Миньки, который шёл за отцом следом. К обеду Савельевы смахнули с большой площади траву, а сушильщики подготовили сухого сена, которое не повить на воз. Почти перед самым обедом у Саньки получилось неладное. Он по своему недогляду, со всего маху вонзил конец косы в заросшую в густой траве толстую палку. Попробовал так вытащить, не получилось, он начал с силой ударять ногой по пятке косы, чтоб выбить её из засеки. Коса не поддавалась. Он со всего маху ударил лаптем – коса тренькнув переломилась около пятки.
Востря косу, отец увидел поломку. Чтоб не повторить вчерашней неприятности от ругани Саньки сдержался, а только сказал:
– Этого ещё не хватало!
Полуденный зной сморил косцов, обливаясь потом они заканчивали косьбу на небольшой полянке сзади пая. Уморённые жарой и усталые физически они приплелись к шалашу, прилегли на сене.
– Давайте пообедаем и будем навивать сено на воз. Ты, Саньк, с Ванькой поедешь домой с сеном. Там досушивайте его, если отволгнет и убирайте в сарай. Из тебя, видно, косец-то немудрящий выйдет! – добавил отец.
В ведёрке над потухшем костром остывал суп. Обедали не долго, но поели плотно. Ведёрко наваристого полезного по-сенокосно вкусного супа, вшестером угомонили дружно. После краткосрочного послеобеденного отдыха отец запряг Серого и стали навивать воз. Ванька встал на телегу. Он с граблями в руках принимал объёмистые пласты сена, которые клали на воз отец с Минькой. Санька, Манька и Анна орудовали граблями, подгребая сено на обширной поляне. Санька особенно был расторопен, его подмывало то весёлое чувство, что он с сенокоса, который ему за эти полтора дня успел уже надоесть, едет с этим возом домой. Ванька стоя на возу, и принимая навильники сена от отца и брата, приминал их ногами, чтоб сена на воз пошло больше, а воз на вид чтоб был не особенно громоздок. Ванька пружинисто ходил по возу, увивая его как птица своё гнездо. Наконец, воз был почти готов. Минька с топором в руках сходил в крупный лес вырубить там берёзовый гнёт, приволок его к возу. Отец с земли на воз Ваньке подал гнёт, и они с Минькой стали утягивать и увязывать верёвками воз. Увязав крепко-накрепко воз и обтыкав его берёзовыми ветками по бокам, чтоб сено не терялось в дороге, отец тронул Серого с места. Воз колыхаясь от неровностей луга поплыл к дороге, на которой поджидал так же с возом сена, готовый за компанию тронуться в путь, Павел Федотов и провожающий его отец Иван.
– Ты, Саньк, там дома оставайся, а ты, Ваньк, завтра вот с Павлом вместе на лошади-то сюда приедешь, – напутствовал отец Саньку с Ванькой.
И воза с сеном плавно тронулись по дороге.
– Ну, Павел, поезжай передом, а ты, Саньк, дорогой за ним. До сыроватой впадины на дороге, чтоб в ней с возами ребятам не застрять, их провожали отцы: Иван и Василий.
У мокрой впадины лошадей приостановили.
– Как думаешь, Василий, одолеет это вязкое место лошадь-то? – спросил Иван.
– Проскочит! – ободрил
