Прикосновение к Николь - Максим Эдуардович Шарапов
– У тебя появился шанс первой сообщить подруге, что ты ушла с ее парнем!
Николь взглянула на экран и отключила свой гаджет:
– Батарейка села. Такое иногда бывает! Мы же полночи болтали, и я забыла зарядить. Тебе придется придумывать другую версию.
Город-остров не был музеем. В каждом доме здесь жили люди. По утрам они выкатывали из дворов велосипеды и мотороллеры, уезжали по своим делам, а вечерами готовили ужин, воспитывали детей, обсуждали предстоящие выборы. Любопытные туристы были частью их обычной жизни.
Михаил остановился у витрины сувенирного магазинчика. За стеклом дешевые клонированные вещицы мечтали воспользоваться минутными эмоциями путешественников и переехать к ним домой пылится на полках.
– Смотри, какая прикольная штука! – Михаил показал на единственную «живую» игрушку.
Маленький металлический шарик разбегался по изогнутой колее из двух трубочек, подлетал на несколько сантиметров, падал на вершину горки и, повинуясь силе всемирного тяготения, снова скатывался вниз.
– Что это?
– Сувенирный прототип вечного двигателя. Мы веками пытаемся создать механизм, который будет бесконечно работать без человеческих усилий. И не замечаем, что сами существуем внутри такой системы. Давай зайдем?
Они толкнули дверь и оказались в квадратном помещении, где в разных позах замерли морские ракушки, глиняные вазочки, деревянные фигурки, кружки, футболки с принтом местных достопримечательностей. Только на одной полке среди этого статического разнообразия постоянно двигались, крутились, переливались водой кинетические игрушки. Казалось, что они из последних сил стараются сбежать из неестественного неподвижного мира безделушек, но у них ничего не получается.
Продавец с аккуратной бородкой поздоровался с ними по-хорватски, а потом сразу и по-английски. Других покупателей не было. Николь, для приличия покрутив в руках шипастую раковину, спросила:
– Вы торгуете вечными двигателями?
Продавец оглянулся на игрушки и улыбнулся:
– Скорее, мечтой о них.
– Ничего вечного не существует?
– Не знаю, – мужчина пожал плечами. – Мне кажется, вечность наполняется короткими жизнями. Купите что-нибудь на память о Ровине?
– Наверное, нет, – Николь покачала головой. – Не хотим, чтобы ваш замечательный город пылился потом в дальнем ящике.
Продавец настаивать не стал. Николь взглянула еще на яркие полки и вышла на улицу. Через минуту к ней присоединился Михаил.
Петляя в незнакомых лабиринтах, они постепенно поднимались все выше и оказались на храмовой площади, откуда открывался вид на море и материк. Солнце уже сдвинулось к закату и подсвечивало теперь западные стороны неподвижных домов, вокруг которых в течение всего дня кружились их тени.
Здесь было много туристов. Они делали селфи, ели мороженое, болтали за столиками кафе. Николь и Михаил выбрали большую открытую террасу, по периметру которой увлажнители остужали прогревшийся летний воздух, и заказали домашний лимонад.
Напитки принесли через несколько минут. Из каждого торчала пластиковая трубочка, а на бокале Николь примостился еще крохотный бумажный зонтик. Николь аккуратно взяла его за ножку, зажала между ладонями, подняла над столом и, резко крутанув, отпустила. На доли секунды зонтик завис в воздухе, потом круто спланировал на край стола, подпрыгнул и свалился на пол. Когда зонтик замер, Николь легонько пнула его под стол.
– Жестоко ты с ним.
– Неудачник.
– А женщины неудачников не терпят.
– Иногда терпят, но не уважают. Женщины чувствуют силу, она завораживает. Даже среди слабых каждая из нас выберет самого сильного. Или будет о нем мечтать. Такие уж мы стервы.
– Стервозность женщины зависит от мужчины, который находится рядом.
– Конечно.
Наполненный эмоциями день казался очень длинным, но вечерние фонари напомнили, что он не может быть бесконечным. Солнечный свет постепенно размешивался в сумерках и вдруг переродился в гитарные аккорды. На маленькой импровизированной сцене появились клавишник и гитарист. Подошел официант, и они заказали каких-то моллюсков, в название которых ткнула пальцем Николь. Михаил спорить не стал.
Они были знакомы меньше недели, а Михаил уже знал, что мог бы с ней жить. Каждый день вместе просыпаться, чувствовать ее заспанные запахи, готовить завтраки, ходить в магазин за молоком и фруктами, выносить мусор. Лечить, когда она простудится.
Но сколько они проживут? Год, два? Может быть пять, если о-очень повезет. Ее впечатления должны постоянно меняться, иначе она просто задохнется. Она будет инстинктивно искать самого сильного, искренне влюбляться и постепенно исчезать из своей прошлой жизни. Сначала неосознанно, потом в мучительных мыслях, а через полгода глядя в иллюминатор самолета и предвкушая новые встречи. Потому что совершенство, как и вечность, не имеет границ. И тот, кто попытается удержать ее навсегда, – смешной, наивный человек. К таким женщинам можно только прикоснуться и отпустить, когда она снова захочет свободы. Уйти легко, с улыбкой, и уже там, за углом, напиться, оторваться в борделе или застрелиться.
Принесли моллюсков, которых выбрала Николь: продолговатые трубочки, разрезанные пополам вдоль всей длинны. Из них высовывалось серо-белое студенистое тело.
– Это вкусно? – спросил Михаил.
– Очень!
Михаил потыкал вилкой в моллюска, попробовал. Взял пальцами половину трубочки: жесткие, совершенно не гнущиеся панцири. У одного был отколот край, и он напоминал маленький костяной нож первобытных людей.
– Расскажи мне, о чем вы вчера говорили с Реми? – Николь ловко управлялась с моллюском.
– Откуда ты знаешь? – удивился Михаил.
– Робер проболтался. Сказал, что вы оба извращенцы! Едите какую-то гадость, про которую он даже слушать не смог. Что вы такое едите?
– Да ничего особенного! Иногда вкусно смешать соленое со сладким.
– Значит, ты сможешь закусить моллюска эклером?
Михаил взглянул на белое студенистое тело:
– Нет, не смогу!
Николь расхохоталась.
– Как легко я отвадила тебя от гастрономических экспериментов! Но вы же не только про еду говорили. Правда?
– Не только. Помнишь Дарио?
– Музейщика из Загреба? Конечно! Он помешан на гениях.
– На гениях, которые приоткрывают людям чужой мир. Мне кажется, что и настоящая музыка, – в ресторане зазвучала знаменитая мелодия, – тоже существует сама по себе. Композиторы ее слышат и с помощью разных инструментов раскладывают на доступные человеческому уху звуки. Но любая мелодия – это же не одна протяжная нота, а постоянное колебание звуков. И когда оно прекращается, исчезает и музыка. Дарио забыл сказать – гении давно догадались, что наша Вселенная находится в бесконечном движении. Течет вода, крутятся планеты, расширяются галактики. А внутри нас бьется сердце, меняются клетки, вокруг атомного ядра летают протоны и электроны. Как планеты вокруг звезды. Представляешь, – Михаил улыбнулся, – мы сейчас потягиваем коктейль, а внутри нас непрерывно вращаются миллионы крошечных планетарных систем!
Николь внимательно слушала.
– Но материя не просто движется. Во время своего движения она рано или поздно меняет свои свойства, свою структуру, свою силу. Костер плохо разгорается при полном штиле, чтобы жить, ему нужен свежий ветер. И тогда шквал огня! Но если ветер закручивается
