Человек обитаемый - Франк Буис
Калеб вылил оставшееся молоко в кастрюлю на полу и поставил ее на старый, закрытый поворотом желто-черного вентиля холодильник, где хранились медикаменты для лечения скота. Затем он рассыпал по стойлам сено. Голодный бродячий кот запрыгнул на балку, бесшумно приземлился на холодильник, принялся лакать молоко из кастрюли, прижав уши к исхудавшей голове, а затем осмотрелся вокруг огромными глазами цвета космоса, выглядывающими из-под коричневой шерсти. Покончив с едой, кот залез обратно на балку и спрятался под стропилами, превратившись в крошечного демона, вырезанного в почерневшем от грязи дереве.
Мать научила Калеба заботиться обо всех животных, домашних и диких, лечить, если нужно, и брать ровно столько, сколько требуется для пропитания. Перед тем как выйти из хлева, Калеб взглянул еще раз на своего подопечного. Ягненок лежал в темноте, не двигаясь, лишь приподнял похожую на трофей таксидермиста-любителя белую голову с пустыми глазами.
Калеб уже сталкивался с беспомощностью во взгляде зверей.
Он гулял с собакой, как вдруг увидел в лесу Пьер-Бланш лисицу, которая лапой угодила в капкан. Лиса инстинктивно отпрянула. Цепь натянулась, бедняга перевернулась в воздухе и упала на хребет, но тут же вскочила, с опаской глядя на пса и обнажив ослепительно-белые клыки и угольные десны. Кровь сочилась из раны на рыжий мех.
Калеб мигом сбегал на ферму, запер пса в доме, накинул толстую кожаную куртку и взял ремень. Тут же направился в мастерскую, разложил ремень на верстаке и кончиком ножа проделал несколько дополнительных дырочек, после чего сунул в карман. Затем взял пару острых кусачек, строительные перчатки и вернулся к лисице.
Когда он добрался до места, лиса лежала на боку и тяжело дышала. Ее глаза искрились в бледном свете подлеска, и невозможно было разглядеть сверкающий яростью зрачок. Калеб подошел ближе. Лисица подскочила, снова попытавшись сбежать, но цепь и на этот раз помешала. Он позволил зверю успокоиться. Калеб снял куртку, взял ее ладонями, словно тореро, после чего принялся медленно кружить. Лисица на автомате следовала навязанному ритму, а Калеб незаметно с каждым оборотом сокращал дистанцию. Долгие минуты он пытался сбить с толку животное: время от времени ускорялся, чтобы потом замедлиться. Решив, что достаточно, он подбежал к лисе и накрыл ее курткой, всем весом прижав этот комок нервов и мускулов. Он слышал, как челюсти разрывают подкладку, несмотря на ограниченную маневренность. Калеб дождался, пока лисица лишится сил, нащупал голову, приоткрыл куртку над носом, опасаясь укуса. Изнуренный борьбой, зверь лежал спокойно. Калеб сунул кончик ремня в пряжку, держа его, словно лассо, перед мордой. Челюсти тут же принялись хватать воздух, и лисица резко оттолкнула приспособление носом. Тогда Калеб расширил петлю и все-таки изловчился: быстро затянул ремень на морде, парализовав таким образом вырывавшееся из последних сил животное. Он придержал голову и застегнул ремень на одну из недавно проделанных дырочек. Лиса еще какое-то время сопротивлялась и вскоре замерла, окончательно выбившись из сил. Калеб достал инструмент, перекусил стальную цепь, а затем завернул поверженное животное в куртку, зажав голову под мышкой, и встал — на штанах росло пятно от лисьей мочи.
Лисица оказалась легкой, Калеб нежно говорил с ней всю дорогу. Добравшись до фермы, он отправился к клеткам. Обезумевшие кролики, этакие Забулоны, начали бросаться на цементные стены. Калеб открыл свободную клетку, втолкнул внутрь лисицу, защищаясь при этом курткой, и защелкнул задвижку на решетчатой дверце. Животное забилось, ограниченное узким пространством.
Ремень хорошо держался. В итоге лисица сдалась и улеглась, тяжело дыша. Калеб вырезал в решетке дыру, достаточно большую, чтобы пролезла рука. Он снова заговорил с лисицей, чтобы та привыкла к голосу, а затем отправился в дом, откуда вернулся с перекисью водорода, лечебной мазью, чистыми тряпками и ножницами. Предварительно надев перчатки, он просунул руку в дыру и схватил раненую лапу. Лисица расслабилась, когти лишь слегка оцарапали рукав. Калеб не разжимал хватку, стараясь протянуть лапу сквозь дыру одной рукой, а второй рисовал в воздухе знаки, повторяя слова, способные утихомирить жжение. После он убрал обернутую вокруг раны цепь, отчего лисицу пронзила очередная стрела боли, тогда Калеб обработал рану перекисью, которая тут же запенилась. Он выждал, тряпкой вытер кровь и обработал второй раз. Рана была до кости. Теперь, обеззаразив ее, Калеб нанес мазь и отпустил — лапа тут же сжалась, словно пружина. К счастью, суставы не задеты.
Калеб оставил лисицу приходить в себя. Он отправился в овчарню заниматься скотом и вернулся с овечьим намордником. Сунув руку в клетку, дождался, пока лисица попривыкнет, и притянул ее за затылок. Второй рукой он сумел нацепить на лисицу намордник и застегнуть. Затем ножницами перерезал ремень, аккуратно, стараясь не поранить зверя. Пришлось попытаться несколько раз, прежде чем кожа поддалась. Как только с ремнем было покончено, лисица задышала свободнее: сквозь намордник виднелся ее язык, словно покрасневший осенний лист вишневого дерева.
Калеб ухаживал за ней два дня. Так как лиса не могла ни есть, ни пить, он решил выпустить ее из клетки, решив, что ей уже лучше. Он ослабил намордник, не пытаясь его снять, и широко распахнул дверцу, отойдя в сторону, чтобы не смущать зверя. Лисица выпрыгнула наружу кувырком, освободившись при приземлении от намордника. Она мгновенно вскочила на лапы, помчалась, будто и не было никакой раны, и исчезла внизу дороги, петляя в кустарнике.
Примерно месяц спустя Калеб увидел на лесной опушке лисицу. Она следила за ним взглядом. Она возвращалась и
