Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Он обежал все закоулки школы, заглянул во все туалеты, вышел во двор и на задний двор, даже направился к скверику, в котором большинство кустов уже было срезано и рядом вовсю работали тракторы. Остановившись возле телефона-автомата, он, все-таки, следуя совету Авигдора, набрал домашний номер Одеда, но там никто не отвечал. Не зная, что делать, Хен побежал в районный центр, но и там не встретил друга. Вернувшись к школе, он вошел внутрь через спортзал. Толкнул ногой дверь в мужскую раздевалку, потом – в женскую, к счастью, пустовавшую. В коридоре экстерновских классов, проходящем над спортзалом, один из которых должен был в скором времени стать классом Галь, тоже не было никакого упоминания об Одеде. Склад по-прежнему был открыт, но парень прошел мимо него, даже не взглянув на нагроможденные там коробки с их собственными изделиями.
Обескураженный, полный надежды на то, что с его другом ничего опасного не произошло, Хен вздохнул и поспешил туда, где его ждали все остальные вместе с Шели.
При приближении к классу, послужившему им фабрикой, до него донеслись обрывки одичалого спора. Судя по этому спору, Одед сюда не возвращался. То, что произносилось там, было не для его ушей. Хен не знал, с чего все вдруг началось, но даже у него, услышавшего всего несколько вырванных из контекста фраз, кровь отхлынула от лица, а потом бросилась в него жаркой струей. Он услышал возглас своей девушки, адресованный кому-то другому:
– Заткнись уже, тупая дура! Мне надоело тебя слушать! Тебе, видишь ли, забыли лично сообщить! Повторяю тебе еще раз: те, кто решили в пользу Галь, хорошо понимали, почему они ее сюда возвращают! И не тебе судить об этом!
– Еще бы! – надрывно прозвучало в ответ, и Хен узнал голос Лирон. – Галь – священная корова! Однако факт: стоило ей снова появиться здесь, как начинается все то же самое.
– Начинаешь все только ты! Ты, и никто другой! Обнаглела! Все никак не успокоишься, как будто бы Галь в чем-то насолила тебе! Да между вами никогда не было ничего общего!
– Извини меня, Шели, – вдруг жестко вставила Керен, – но раз уж мы заговорили об этом, то ничего общего не было не только между Галь и некоторыми из нас, но также и между вами шестью. Пустое слово – вот чем была ваша пресловутая шестерка! Взять хотя бы Одеда. Да, понимаю: он особый человек. Но вы с Хеном общаетесь с ним из жалости. Вы – совершенно разные люди. У вас совершенно разные миры. Он отягощает вас. Допустим, он сейчас столкнулся с Галь, но согласись, что это ведь просто не по-мужски – убиваться и "вытирать собою пол", как выразился этот мальчик, а потом резко исчезать. И вот за этим инфантилом Хен побежал, как ненормальный, – тоже ведь из жалости! Я достаточно понаблюдала за вами, еще когда вы были все вместе, и скажу, что решительно все у вас держалось лишь на чувстве вины друг к другу. А это вовсе не по-дружески. Друзья должны, наоборот, получать удовольствие от общения, а не тянуть лямку. Поэтому вам ничего не поможет, сколько бы вы ни бегали друг за другом… вот, уже тянешься за сигаретой. Скажи, что я неправа!
Ее речь прозвучала в воцарившейся тишине, и вызвала продолжительное молчание.
Хен слушал, стоя за дверью, и при этом думал, как же, все-таки, хорошо, что Одед покинул их. Впрочем, и Шахару, с которым уже давно практически никто не общался, включая его самого, тоже нечего было делать с этими лицемерами. Преуспевая в соблюдении внешних приличий, они были готовы отвернуться от них, ненормальных, в любой момент. Например, как сейчас. Только ему одному бедняга Одед не был безразличен. Никто, даже из чувства неловкости, и не подумал присоединиться к нему в его поисках. Во всяком случае, Авигдор и Эрез оба показали себя вопиющими эгоистами.
– Ты, Керен, конечно, считаешь себя самой умной, – внезапно послышался голос Офиры, – но именно из-за таких, как ты, я тоже не помчалась за ним, как сумасшедшая. Не будь здесь всех вас, то я бы непременно так и сделала.
Керен, Наама и Лирон протяжно и насмешливо заахали, заохали, защелкали языками, а потом Наама прыснула:
– Ах, вот как? Мы тебя стесняем? Знаешь, тебя тоже никто не заставляет считаться с нами.
– Я не стесняюсь, – твердо ответила им Офира. – Просто до последней минуты я считала себя одной из вас. Но никто из вас не шевельнулся, никому из вас не было настоящего дела до горя этого несчастного, и я не знала, как мне поступить, чтобы не выглядеть посмешищем. Теперь это закончилось. Как ты сказала, Наама, меня никто не заставляет считаться с вами.
– Браво, Офира! – с ехидством захлопала Лирон. – Именно сейчас ты и стала посмешищем. Ты втюрилась в Одеда! Нашла себе самую достойную, завидную, сексуальную, романтичную партию! Расскажешь, какой он в постели?
– Ревнуешь, да? – парировала та. – У самой уже скоро год как нет никакой личной жизни. Ты глупо и тупо плачешься и срываешься на тех, кто ни в чем перед тобой не виноваты. Ты просто мерзкая, завистливая стерва! Меня от тебя тошнит.
– Ах, значит, мы перешли на личности?
– Только ты и перешла на них, – прошипела Шели Ядид в поддержку Офиры. – Ты завела этот мелочный спор, потому что тебе, непонятно почему, неприятно возвращение Галь в школу. Можно подумать, она собирается уводить у тебя парней. Офира права: у тебя-то ведь нет сейчас никакого парня. Они не любят истеричек. Полюбовалась бы на себя в зеркало!
– Отвратительно выглядишь, – словно становясь зеркалом, произнес Хен, решительно заходя в класс не дожидаясь чьих бы то ни было следующих сентенций. – У тебя идиотский вид.
Его глазам предстала весьма своеобразная картина: восемь его одноклассников разбились на три группы посреди раскиданных в беспорядке бумаг и рабочих принадлежностей. Офира и Шели, чья рука нервно порхала с сигаретой и зажигалкой, ополчились на Лирон, Нааму и Керен, а Ран, Янив и Шири застыли, не вмешиваясь, поодаль. Янив обнимал свою девушку Шири за талию и жестами наказывал ей не встревать. Ран Декель впился широко раскрытыми глазами, в которых сквозило отвращение, в свою бывшую подругу Лирон, и как будто спрашивал себя: а стоило ли ему прежде встречаться с ней? Он также вспоминал свой день рождения, который этим двум девицам, Лирон и Офире, – не без участия Галь, – удалось испортить. Все-таки, легче было быть мужчиной: меньше зависти, меньше неискренности.
Зайдя в класс, Хен направился прямо к Шели, взял у той сигарету, зажег ее, затянулся и отдал ей обратно. Затем закинул ей и Офире
