Место клизмы изменить нельзя. Рассказы морского доктора - Михаил Сорин
Так было и в этот раз. Этот лейтенантик, появившийся у меня в кабинете за пятнадцать минут до окончания рабочего времени, никаких положительных эмоций не вызвал. Первое, что я увидел, так это был громадный фингал под правым глазом. Он был великолепен, синюшно – фиолетового цвета, с небольшим красноватым отливом, просто, как редкий драгоценный камень аметист. К сожалению, оправа у него была не качественная.
– Где заработал? – спросил я владельца этого уникального приобретения.
– Не поверите доктор, это была пробка от шампанского.
Конечно, не поверю. Чтоб в такое место и пробкой, придумал бы чего-нибудь пооригинальней, какой смысл скрывать? Вы же не матрос.
– Да точно пробкой, понимаете, с женой решили годовщину свадьбы отметить, вот и отметили.
– Ну-ну, неужели жена вам такую красоту подвесила, интересно за что? – продолжал ерничать я.
– Честное слово, поверьте. Мне бы освобождение, дня на три, а то на службе неудобно появляться.
– Теперь все ясно – злорадничал не понятно почему я -сначала драка в нетрезвом состоянии, а теперь освобождение, чтобы больное здоровье где-нибудь в шалмане пивком поправить. Вот уж дудки!
Лицо молодого офицера начало покрываться красными пятнами.
– Если вы так, то мне ничего не нужно. Он вскочил со стула и выбежал из кабинета.
– Боже мой, какие мы нервные, – крикнул я в след, – пить меньше надо!
Домой я пришел уставшим, в полном нервном расстройстве. В душе оставался неприятный осадок, что я сделал что-то неправильное и быть может, даже кого-то обидел, но больных было так много…
А дома был праздник, пахло чем-то вкусным и чувствовалась какая-то веселая суета. В коридор выбежали дети и сразу хором пропели:
– Папуля, мы вас с мамочкой поздравляем!
– С чем? – не сразу вспомнил я.
– Мама сказала, что у вас годовщина свадьбы.
Господи, как я забыл, даже цветы не удосужился купить. Совсем с этой работой отупел.
– Дорогая, извини меня, пожалуйста, все помню, поздравляю, но цветы не успел, – прокричал я из прихожей.
Жена выбежала в коридор в новом платье и защебетала:
– Ничего страшного, главное, что ты помнишь и вообще, мой руки, иди за стол и открывай шампанское.
Стол был накрыт по-праздничному. Всего было вдосталь, а дети себя чувствовали, почему-то, именинниками.
– Ну, что же, начнем? – спросил я, когда все уже расселись и взял в правую руку бутылку с шампанским. Вино было наше любимое – полусухое, французского разлива. Металлическая оплетка медленно раскручивалась, освобождая нетерпеливую пробку, вдруг она качнулась и, вырвавшись из моих рук, с громким хлопком вылетела, врезавшись мне прямо в нос. В глазах сразу потемнело, и я чуть было не грохнулся на пол. Нос сразу же опух и стал похож на большую сливу. Из него что-то текло и капало на пол.
Вся присутствующая родня и гости сразу же, как только прошел шок, кинулась мне на помощь. Все охали, суетились и делали что-то не то, во всяком случае, не медицинское.
– Может, вы все успокоитесь? – прогнусавил я, как только обрел дар речи, – дайте мне лед, а сами продолжайте или начинайте пировать.
И тут я вспомнил бедного лейтенанта – вот она кара Господня за неверие мое и черствость. Нос становился все больше и больше, слезы застилали мне глаза, а мне казалось, что это были слезы очищения.
Утром, несмотря ни на что, я пришел на работу и сразу кинулся к амбулаторному журналу. Нашел фамилию того бедолаги с фингалом под глазом, узнал его войсковую часть и стал звонить дежурному, затем командиру, короче офицера разыскали и прислали ко мне на прием. Когда он вошел, я сидел, отвернувшись, прикрыв раненный нос салфеткой.
– Зачем вы меня вызвали? – спросил он вместо приветствия с порога, – я сказал вам правду и мне ничего не нужно.
– Конечно, конечно, – гнусаво ответил я через марлю, – вчера мои действия были несколько не адекватными, в результате наступила расплата.
Я повернулся к нему лицом и отнял салфетку. В кабинете повисла пауза. Лейтенант ошарашено разглядывал мою физиономию, ничего не понимая. Наконец до него что-то стало доходить:
– Так вас что, то же пробкой?
Да, только по носу и у нас тоже была годовщина свадьбы. Давай медицинскую книжку, и вместе пойдем на освобождение, а вечером приходите с женой к нам в гости. Должны же мы закончить это мероприятие. Только пить будем на этот раз коньяк, он и солиднее для такого случая и пробка безопасней.
– А то, – согласился мой подобревший пациент.
Рябчики
Глава первая
Это был простой вызов на консультацию. Медсестра, просматривая назначения лечащего врача, увидела запись: консультация хирурга, что же делать? Рабочий день закончился, оставалась только дежурная смена, а завтра на пятиминутке… страшно подумать. Оставался только один выход – вызвать дежурного хирурга. Дежурным хирургом был я, и вызывали меня в терапию на простую консультацию. Беззлобно ругнувшись, я поднялся на четвертый этаж. Сестра, виновато улыбаясь, показала мне запись.
– Так ведь «хирурга», а не дежурного «хирурга», – пытался отбиться я.
– Ведущему не докажешь и потом вы такой добрый – польстила мне она.
– Ладно, – вздохнув, я поплелся в палату «ветеранов».
Ветераны, кто сидел, а кто лежал, но все внимание было приковано к одному из них, который увлеченно рассказывал о событиях давно минувших дней. Рассказ был очень красочным, и я невольно увлекся повествованием, тем более что сюжет напоминал мне что-то знакомое.
Самой последней точкой нашей затянувшейся командировки по авиационным гарнизонам, – продолжал рассказчик, – был небольшой городок в Белоруссии под Могилевом, Быхов. В этом древнем поселении, а иначе его никак не назовешь, т.к. он, как был глубинкой – при «царе Горохе», так таким и остался и в наши дни, прилепился авиационный гарнизон. Теперь-то об этом можно, т.к. после чернобыльских событий и сам гарнизон расформировали, да и страна там теперь другая, – ветеран горестно вздохнул, – а тогда среди местного захолустья это был, как оазис в пустыне. Красивый ряд домов, четко очерченные тротуары, полосатые столбики на перекрестках. Вдоль дороги величавые липы и кокетливые красавцы клены. В их зеленых кронах гнездились немыслимое количество грачей и, как все пернатые, они очень красиво парили в воздухе, и не менее грациозно гадили вниз, доставляя немало хлопот обладателям белых форменных фуражек, совершенно не разбирая ни звания, ни ранги. Перед приездом любой мало-мальски значимой комиссии несчастных птиц пытались хоть на время изгнать с насиженных мест, поливая для этих целей из брандспойтов пожарных машин, грачи, возмущенно крича, взлетали и даже делали пару кругов над домами, но потом возвращались на места обетованные и «обстреливали» прохожих с новой силой. Но история моя не об этом, хотя и касается птичьего племени. Служил в этой дивизии, – продолжил рассказчик, – прапорщик Точеев. И прославился он, как непревзойдённый охотник, поставлявший к приезду «высоких» гостей дичь разную и прочие дары природы. В этот наш визит стол просто ломился от закусок диковинных. Тут были и соления в виде грибов, капусты с клюквой и с тмином, яблоки моченые. Рыба разная, квас березовый, который могли делать только местные умельцы, рецепт передавался по большому секрету и то только родственникам. Но главным сюрпризом или украшением стола были рябчики. Я никогда раньше, да и потом не видел такого количества этой птицы на столе. Их было, наверное, сотни полторы или две. Они были крупные, упитанные, с поджаристой золотистой корочкой, посыпанные зеленью, уложенные по краям жареным картофелем вызывали у нас усиленное соко и слюноотделение. Когда мы расселись за столы, председатель комиссии произнес тост за славных авиаторов, похвалил их за достигнутые успехи в боевой и политической подготовке. А затем, загадочно
