Ноша - Татьяна Нелюбина
Митя «прочёл»:
– Дорогой доктор Айболит, все весёлые, все выздоровели. Мы тебя благодарим.
Он сложил письмо и сказал:
– Я никогда таких писем ещё не получал.
Аксель
Людмила и Митя наряжали ёлку, развешивали и наклеивали повсюду полуметровые квадратные снежинки. Я съездил в деревню за гусем. Завтра сочельник. Я всегда, сколько себя помню, любил Рождество – праздничную суету, запах ёлки (теперь они, правда, почему-то не пахнут), мессу в церкви и глубокие раздумья, что кому подарить и как на этот раз приготовить гуся? С начинкой? Если да, то с какой? Людмила смеялась:
– Как бы ты ни приготовил, будет очень, очень вкусно.
– Да, – поддакивал сын, – по-любому вкусно.
Сейчас и Митя заверил:
– У тебя всё получится. Я после прогулки тебе помогу.
Он понёсся в прихожую, сорвал с вешалки шарф, подпрыгнул, сбил шапку, нахлобучил, в мгновение ока куртку напялил.
Я усмехнулся. На свидание с Машей торопится.
Под дождём.
Снега нет. А в моём детстве было снежное рождество.
Налицо глобальное потепление.
Я климат имею ввиду.
Включаю радио, берусь за гуся. Отрезаю-вынимаю жир, готовлю топлёное сало. Полчаса.
Отрезаю шею, кончики крыльев, вынимаю сердце, печень – всё варю, полтора часа, густой бульон мне понадобится назавтра. У нас так сложилось, что мы празднуем в сочельник, 24-ого, а в рождество, в первый день рождества, 25-ого, дети едут к тем родителям.
Удобно, без обид.
Но в прошлом году они спонтанно решили уехать на каникулы в Гарц. Да ради бога, пожалуйста! Поезжайте 26-ого, не нарушайте традицию. Юля путано объясняла что-то про домик, про, про.
Мы были огорошены. Мы с сестрой и Людмилой остались одни, без Антона и Мити. Мы впервые сидели со своим гусем одни. Грустно было. И в этом году планы на рождество были расплывчатые. Антон, Юля и Митя в сочельник собирались к её родителям на обед, Антон и Митя после приехали бы к нам, а Юля там осталась. 25-ого Антон и Митя снова поехали бы к ним.
Столько сложностей.
Так что я тихо сердился.
Когда же Антон позвонил, чтобы сообщить радостную весть, что Юля с нами будет, что там недоразумение вышло, что Юля хотела сделать своей маме приятное, а мама, оказывается, пойдёт с отцом в филармонию слушать Девятую симфонию Бетховена, я не сразу отошёл, даже сказал:
– Делайте, как хотите!
В конце концов год назад они разрешили проблему просто – просто уехали на все праздники в Гарц, прочь от всех нас. На все праздники! На рождество и на Новый год. Что ж, хорошо, никаких хлопот, не нужно возиться с гусем, даже ёлку ставить не надо, сумки на себе таскать…
– И ёлку поставим, – сказала Людмила, – и гуся есть будем, а на Новый год друзей пригласим. Раньше всегда приглашали. Очень весело было.
Да! Раньше нам весело было.
Я убавил огонь, поставил таймер, послушал новости.
Что-то изменилось за этот год?
Всё то же. Только теперь «все пальцы указывают» на Трампа. Только теракты теперь происходят не где-то там, а рядом – в центре Берлина. Террориста, им оказался тунисец, ликвидировали в Милане. Как ему удалось беспрепятственно добраться до Милана? Кто отвечает за это? Виноватых, как всегда, нет?!
Людмила
Митька надел фартук, поставил миску на стул и погрузил обе руки в тесто для клёцек (мука, яйца и молоко). Клёцка – немецкое слово, обозначает «комочек». По сути клёцки и есть комочки теста, но только на первый, непросвещённый взгляд. Когда же они попадают к нам в рот, мы жмуримся от удовольствия и – в который раз! – понимаем, что клёцки клёцкам рознь: так, как Аксель, их больше никто не готовит.
Но, возможно, тайный рецепт он передаст Митяю. И даже, что тоже возможно, внук овладеет кулинарным искусством деда.
А всё к тому и идёт – наш поварёнок, весь в муке, пробует тесто (сырое!) и слова непонятные говорит: индигриенты.
Мне и не выговорить.
По слогам повторяю:
– Ин-гре-ди-ен-ты.
И не передать, как же я радуюсь, что Митя с нами. Рождество без него безмолвно, безгласно, беззвучно, бесцветно.
Надо же было такое придумать, увезти Митьку в Гарц. И хоть бы предупредили заранее, мы, может, успели бы свыкнуться. А то так, с бухты-барахты Юля мне говорит:
– Я так устала, столько работы, так хочется отдохнуть, я нашла маленький отель в Гарце, может, снег выпадет между годами…
– Какими годами?
– А ну да, тут так говорят – между рождеством и Новым годом, я хотела после рождества, но ничего не нашла и…
– Подожди, подожди, так рождество…
Юля зачастила:
– Мы тут сидели с Антошей в кафе, вошли две женщины, сели за соседний столик, мы весь разговор слышали, они ругались, мать и дочь, из-за рождества, меню не могли утрясти…
– Какое меню… мы не утрясаем, Аксель гуся готовит… Юля, это так неожиданно…
– Митя почти всегда у вас. Может он недельку пожить с нами? Всего-то недельку несчастную!
Меня, блин, обида взяла. Будни – вместе, праздники – врозь?
Мы думали, мы искренне верили, что ей хорошо с нами, и вот выясняется, что у неё своя семья и они имеют право на отдых.
А мы – не семья?
Что-то я совершенно запуталась, очень расстроилась, и праздники потускнели.
Ну что я, как ребёнок, за праздник цепляюсь?!
Ну, посидим одни, подумаешь… зато русское рождество и старый Новый год будем вместе, наверное?
Сообщила новость Акселю. Думала, он разведёт руками, типа того: ну и что?
А он сам расстроился.
– Ну да, я их понимаю, все проблемы долой.
Ну а я не понимала, хоть и старалась не пороть горячку. Только не получалось.
Юдина беда в том, что она не может осознать силу чужой любви, потому что сама никого так сильно не любит. А моя беда в том, что я вечно забываю об этом. Чихать ей на нас, на ту радость, с которой связана подготовка к празднику, ёлочку выбрать, поставить и нарядить, подарки приготовить. Главное, что ей, Юле, хочется отдохнуть, и все должны это понимать. У меня такая заторможенная грусть, я себя уговариваю, как это важно, чтобы они отдохнули своей маленькой семьёй, но мне жалко Митю, ведь спрашивать будет: а где Люся? А где дед? А, может, и не будет. С родителями будет хорошо. А на Новый год, сказал Аксель, мы куда-нибудь уедем. И вот это было бы хорошо, меня расстраивает, что Юля нами манипулирует. Тёток каких-то приплела, мать и дочь, которые из-за меню ругаются.
Было грустно, очень грустно.
