Другая семья - Вера Александровна Колочкова
Но Алисе захотелось праздника. Сидела именинницей, принимала поздравления. И все время держала его за руку под столом. Юля выпила вина, разомлела, проговорила насмешливо, глядя на него:
– Ну все, Филипп, берегись… Теперь тебе Алиска задаст жару. Как выкатит свои беременные прихоти, мало не покажется! Того хочу, сего хочу, а подай мне это немедленно! Ох, набегаешься, Филипп, жалко мне тебя, бедолагу… А что делать? Придется терпеть…
Он улыбнулся, ничего не ответил. Алиса под столом снова сжала его пальцы – не бойся, мол… Не обращай на Юльку внимания. А Клара Георгиевна проговорила быстро:
– Ничего, ничего, он потерпит… Алисин отец тоже от меня многое терпел, помню…
– Да ладно, сказки-то не рассказывай! – Роза Георгиевна вдруг сердито махнула рукой. – К твоему генералу на драной козе нельзя было подъехать, такой гордый да строгий был! Кто от кого терпел, это еще посмотреть надо! Вот я своему покойному мужу закатывала концерты, да… Требовала свежей земляники зимой, и не просто размороженной из морозилки, а именно свежей! И ведь знала, что такое в принципе невозможно, а все равно требовала! Он уж и так и сяк меня уговаривал, уж и в ногах валялся…
– Твой Коля? В ногах? – насмешливо переспросила Клара Георгиевна. – По-моему, это ты сейчас сказки рассказываешь, Розочка, а не я…
Роза Георгиевна вмиг надулась и хотела парировать, но в следующий момент почему-то передумала, лишь пробурчала что-то себе под нос.
– Алис… А что же ты теперь, в фитнес-клуб не будешь с нами ходить? И на шопинг? И в кафе не посидишь? – грустно спросила Ася, глянув исподлобья на Алису. – Теперь тебе все это нельзя, выходит? Жалко ведь… Никаких удовольствий в жизни…
– А тебе бы только удовольствия от жизни получать, да? – ехидно спросила Стеша, дочка Розы Георгиевны. – Другой жизни себе не представляешь? Вот я, к примеру, по клубам не хожу, по шопингам тоже. И без посиделок в кафе как-то обхожусь. И ничего, живу.
– Ну и живи себе на здоровье… Каждому свое… – со смехом проговорила Юля, вроде как заступаясь за Асю. И добавила очень тихо, так, что могли расслышать только сидящие за столом рядом с ней: – Завидовать надо молча, что тут еще скажешь…
– Девчонки, не ссорьтесь! – радостно проговорила Алиса, поднимая символически свой бокал. – Выпейте лучше за нас с Филиппом, за нашего малыша! Он сейчас тоже все слышит, я знаю! Ну же, давайте…
Шедшая мимо из кухни Клара Георгиевна наклонилась к его уху, прошептала быстро:
– У тебя там телефон все время звонит… В прихожей, в кармане пиджака… Я подумала – надо сказать, вдруг что-то срочное?
– Я сейчас, Алис… Я на минуту… – быстро проговорил он Алисе, вставая из-за стола. – Я только на звонок отвечу… Это кто-то из моих клиентов, наверное.
Вызовов в телефоне и впрямь было много. И все с незнакомого номера. Кликнул его и тут же услышал голос Галины Никитичны, Катиной матери:
– А, позвонил наконец-то… Я уж думала, так и не соизволишь… Ну здравствуй, зятек! Здравствуй!
– Откуда у вас мой номер телефона, Галина Никитична? Вам его Катя дала?
– Да щас… Она бы убилась, да не дала. Что я, свою Катьку не знаю? Нет уж, я похитрее буду! Я твой номер у Катьки в телефоне подсмотрела, делов-то куча, господи! Сам бы мог догадаться!
– А номер телефона моей матери у вас откуда? Ведь вы ей звонили, правда?
– Ну да… Отпираться не буду, звонила. Я и в твой телефон тоже глянула, когда ты спал… Помнишь, я утром пришла, а ты еще из постели не вылез? А я пирогов напекла… И телефоны все срисовала, какие нужно. Я и жены твоей телефон срисовала, если что. Так что смотри… Думай давай… Катька-то беременная, ты должен понимать свою ответственность, не дурак. Моя Катька не шалава какая-нибудь, чтобы так с ней… Понял меня, ответь?
– Да. Понял.
– Вот и хорошо… Давай думай. А еще лучше – приезжай, решай вопрос. Иначе сегодня же твоей жене позвоню… Пусть она всю правду узнает!
– Я приеду, Галина Никитична.
– Когда?
– Завтра приеду. Поговорю с Катей. Мы с ней сами решим, что и как. А вас прошу не вмешиваться в наши дела, пожалуйста. Очень прошу.
– А я разве вмешиваюсь? Я так, предупреждаю просто, что Катьку в обиду не дам. Ну, ты меня понял… Да, вот еще что! Катьке не говори, что я твоей матери звонила, а то она на меня рассердится. А ей волноваться нельзя, сам понимаешь.
– До свидания, Галина Никитична. Не звоните больше, не надо.
– Боишься, да? Ну, бойся, бойся… Значит, завтра приедешь, обещаешь?
– Да, я же сказал…
Нажал на кнопку отбоя, на минуту закрыл глаза. И услышал, как Алиса зовет его из гостиной:
– Фил, ты где? Бросай все дела, иди к нам… Мама уже горячее принесла, запеченную баранью ногу! Ее же порезать надо! Это мужчина должен делать, между прочим!
– Иду… Иду, Алиса, иду…
* * *
Никогда еще он не ехал по дороге в Синегорск в подобном злом состоянии. В грустном – да. Виноватом – да. Но чтобы в злом…
Ехал и вел внутренний монолог с Катей – как же так, зачем? Почему она позволила своей матери вмешиваться в ее жизнь? Почему она требует от него каких-то действий? Ведь он не обещал ничего…
При этом он понимал, что Катя ни в чем не виновата. Что мать ее сама проявила инициативу, исследовав его телефон. Сам дурак – надо было пароль поставить, и проблем бы не было. Но хотел быть честным перед Алисой – видишь, мол, ничего от тебя не скрываю… Хотя Алисе и дела до него нет, и до телефона его дела нет, зря старался!
Черт, черт… Не на кого обижаться, сам кругом виноват. И вообще, надо успокоиться, потому что Кате нельзя волноваться. Увидит его таким – испугается. Надо взять себя в руки…
Видимо, плохо это у него получилось. Катя открыла ему дверь и тут же отступила назад, положив руку на грудь, спросила упавшим голосом:
– Филипп… Что с тобой? Ты на себя не похож… Что-то плохое случилось? Не пугай меня, Филипп…
– Все нормально, Кать. Все хорошо. Просто нам поговорить с тобой надо.
– Что, так срочно? Ты позвонил, я испугалась… С работы отпросилась, на душе так неспокойно… Да ты проходи, что же мы на пороге! Проходи… Только я приготовить ничего не успела… Хочешь, блинчики испеку на скорую руку?
– Я ничего не хочу, Кать. Ты лучше скажи… Это правда? Ты беременна, да?
– Ой… А откуда ты знаешь? Ты что, сам догадался, да?
– Нет. Я от твоей мамы узнал.
– Как? Как это – от мамы?
– Да вот так… Она меня, можно сказать, этим обстоятельством шантажирует. И причем очень нагло шантажирует! И не только меня… И мать мою тоже… Зачем она матери моей позвонила, с какой целью? Чего хотела добиться, не понимаю? Чтобы меня окончательно из себя вывести? Так ей это удалось просто отлично!
Катя смотрела на него испуганно, лицо ее вмиг побледнело. Вяло махнув рукой, отступила на шаг назад, другой рукой схватилась за грудь, будто ей трудно было дышать. И проговорила сипло:
– Этого не может быть, Филипп, что ты… Этого не может быть… Нет, чтобы мама… Ой, господи… Да чтобы она еще и твоей маме… Нет, этого просто не может быть, Филипп! Тут ошибка какая-то, недоразумение! Нет, нет…
Глаза ее тут же налились слезами, губы задрожали, и ему стало ужасно неловко, и жаль ее, и еще он сильно досадовал на себя, что разошелся не в меру, выплескивая свою злость.
– Не плачь, Кать… Прости… Но ты меня тоже пойми…
– Да я понимаю тебя, Филипп, понимаю! Но я же ничего не знала, правда… Я только маме призналась, что ребеночка жду, и все… А телефона я твоего ей не давала, правда! Тем более телефона твоей мамы… Да я даже не знаю телефона твоей мамы – откуда? Я не знаю, как мама
